На борту С-56 - [11]

— Партнер, вы гений! Всю жизнь мечтал, чтобы забили именно тот конец. Теперь им каюк! Сухая!

— Ставлю по пяти и спрашиваю: имеете ли вы что поставить или будете стучать?

— Пятерка? Полные руки! Не знаю куда девать. Разве вам не известно, у нас, как в Греции, — пятерки, маслины и даже генералы есть!

— Молодец, Рыбаков! Теперь все наше — фабрики, заводы и пароходы!

— Павлов, бей своего, чтобы чужой духу боялся! Они уже складывают лапки на желтый песок!

Помогают шуметь и болельщики, тесно столпившиеся в четвертом отсеке.

— Товарищ мичман, не поддавайтесь! Жмите на всю железку! Пятая боевая часть за вас стеной стоит!

Но мичману и главстаршине никакое сочувствие уже не поможет: им "отрубили" дупель шесть. И "владельцы" фабрик, заводов и водного транспорта, проиграв пятьдесят очков, вынуждены признать себя побежденными…

Дорофеев с серьезным видом советует им тренироваться перед сном, играть в маленькое домино, неделю отрабатывать взмах руки и только после этого проситься в компанию порядочных игроков.

-Так ведь это же не трудовой козел! Дупель засушили и хвастаются! Случайность, а не выигрыш! — пытаются оправдаться Елин и Рыбаков. Так или иначе, но им приходится отведать капусты, которую тут же на тарелке услужливо подает краснофлотец Жданов. Таково правило: "козлам" положено есть капусту…

Моя каюта превратилась в редакцию и типографию. Редколлегия верстает и печатает очередной номер стенной газеты. Более удобного места для сохранения тайны материалов до их опубликования на лодке нет. Пришлось уступить помещение.

Статьи в газете призывают отлично выполнить задачу, бдительно нести вахту. Откликнулась газета и на проведение выходного дня. Кто-то написал стихи, начинающиеся словами: "Козел" — животное морское…".

Член редколлегии рулевой Николаевский очень удачно нарисовал карикатуру "Экспедиция на тузике".

После ужина команда снова собирается у носовой пушки. Солнце уже совсем низко, небо ясное, а с берега дует ласковый ветерок. Кое-где по зеркально чистой воде пробегает мелкая рябь. Тишина рейда, отраженные в воде сопки и синь неба располагают к мечтам и грусти. Наверное, поэтому Пустовалов чуть слышно запевает так отвечающую общему настроению песню "Раскинулось море широко…".

— Громче, Коля, чуть громче!.. — просит дружок Пустовалова Константин Круглов.

И вот песня уже подхвачена всеми. Негромкий, но стройный хор голосов сделал ее сильной и красивой. Над гладью бухты летят слова о безвестном кочегаре, его бедной матери и беспредельной шири океана.

А волны бегут от винта за кормой,

И след их вдали пропадает…

Много песен было спето в этот вечер — и о ночной буденновской разведке, из которой не вернулся один комсомолец, и о трех танкистах, и о том, что идет война народная.

Любят петь на флоте. Поют, когда весело и когда грустно. Поют хором громко, как сейчас, а чаще — чуть слышно, почти про себя. Если бы знали поэты и композиторы, как нужны хорошие, бодрые песни флоту!

В такой день, как сегодня, много нового можно узнать о людях, с которыми вместе служишь. Например, раньше я даже не предполагал, что у Пустовалова такой чистый, сильный голос и прекрасный слух. Не известны были мне и все качества трюмного краснофлотца Михаила Оборина. Весь сегодняшний день он потратил на то, чтобы привести в отличное состояние трюм центрального поста. Делал он это просто, от души, чтобы никто не видел. Но я случайно заглянул в трюм.

— Зачем вы работаете в выходной день, товарищ Оборин?

— Мое заведование не совсем в порядке, а мы на комсомольском собрании постановили содержать материальную часть образцово. Недосмотрел в рабочий день, буду исправлять в выходной товарищ командир. Не могу же я подводить команду.

А мне казалось, что я уже знаю людей. И в самом деле, два последних месяца я живу с командой на лодке, подолгу бываю с ними в кубрике, вижу личный состав за работой, во время отдыха и даже когда люди возвращаются из увольнения на берег. Но стоит, оказывается, несколько по-иному сложиться обстоятельствам, как человек раскрывается с совершенно новой для тебя стороны. Многого я еще не знаю о своих сослуживцах. Справедлива русская пословица: чтобы хорошо узнать человека, надо с ним пуд соли съесть.

— Разрешите, товарищ командир? — это Магдалинин пришел посоветоваться о плане комсомольской работы. Комиссара у нас пока нет, товарищ Бронштейн переведен на другую должность, а вновь назначенный еще не прибыл на лодку, так что обратиться секретарю комсомольской организации за помощью, кроме как ко мне и парторгу Дорофееву, не к кому.

Всегда помогаю комсомольцам с превеликим удовольствием. Во-первых, идет это на пользу делу, а во-вторых, сам двенадцать лет состоял в комсомоле. Был и секретарем ячейки и секретарем коллектива, и даже портового комитета комсомола в городе Туапсе. Кое-какой опыт в работе накопил и теперь делюсь им с более молодыми товарищами. Они вправе требовать этого от "старого" комсомольца. Бываю почти на всех заседаниях бюро, а на собраниях обязательно. Это очень помогает моей командирской работе — всегда видно, где допускаешь промах или упущение в воспитании и обучении личного состава.