На безымянной высоте - [19]

— Что-то не похоже… — почесал в затылке Безухов. — Он же сам принял геройское участие в ликвидации пулеметной засады. Рискуя молодой жизнью.

Шульгин не сразу ответил. Закурил папиросу. Наконец сказал:

— Чтобы втереться к нам в доверие… Вот это и настораживает, если честно. Вот почему он, никогда не воевавший, вдруг проявил себя умелым и храбрым бойцом? В том числе только что в моем кабинете? Значит, обучался этому? А где и кем?

Старшина неопределенно хмыкнул и покрутил головой, удивляясь изощренности особистской фантазии.

— Да какой там обучен… Смелый — это да. Кажется вам это все… Он злой. И драться горазд. Особенно за друга, которого власовцы там убили. А так сущий пацан. Он же там, когда к церкви с лейтенантом бежали, как в прятки играл со смертью. И как только его там пули ни разу не зацепили!

— Вот! А вы все еще, между прочим, ухмыляетесь, — заметил капитан Шульгин, ничуть при этом не обидевшись. — Вы же долго были в госпитале и не знаете, что сейчас происходит накануне наступления нашего и соседних фронтов.

— А что происходит?

— Черт знает что… Набирают в действующую армию каких-то уголовников, а ты с ними разбирайся. Кто чем дышит. А если кто собрался нам мстить?.. Его товарищи погибли, а он почему-то остался жив! Почему-то своевременно покинул свое подразделение в боевой обстановке.

Он явно избегал встречаться взглядом с Безуховым и сейчас думал о чем-то своем.

— Все-таки считаете, он знал о предстоящей засаде? — осторожно кашлянул Безухов, напоминая о своем существовании. — И о нападении на его роту?

Шульгин не ответил. Загасил папиросу.

— Ведь как дело было, — терпеливо продолжал Безухов. — Он, этот Малахов то есть, стоял на обочине и голосовал, будучи отставшим от своей роты. И хотел догнать. Мы остановились, и он к нам присоединился. После чего ехал с нами в одной машине. Запросто мог сесть и не к нам, в машину другой части… И только потом мы увидели, как власовцы расстреливают грузовики, в которых ехала его рота.

— Это для вас все просто, — сказал Шульгин. — Иван Семенович, еще раз повторю: вас давно здесь не было, и вы не знаете, какая творится неразбериха… Мы наступали слишком быстро, сплошной линии фронта до сих пор нет, и командир нашего полка тяжело ранен немецким снайпером. Хорошо, что замещающий его майор Иноземцев так быстро прибыл… Вы просто не представляете, сколько развелось всякого отребья вблизи наших частей, всяких агентов, говорящих на чистейшем русском языке, вот с такими же красноармейскими книжками, как у вашего Малахова! — Он помахал малаховской книжкой в воздухе. — Там все доподлинно, комар носа не подточит, все печати и подписи на месте. Если хотите знать, я однажды собственную подпись увидел у захваченного агента!

— Вона что делается… — сокрушенно покачал головой Безухов. — И что, вы действительно подписали фальшивый документ?

— Оказалось, искусная подделка, — пробурчал Шульгин. — Вам легко говорить, а знали бы вы, сколько я пережил, когда был временно отстранен до разбирательства и выяснения и пока не сделали графологическую экспертизу.

— Откуда мне было знать, — сочувственно вздохнул Безухов. — Я ж в это время по госпиталям прохлаждался.

Шульгин подозрительно взглянул на него: смеется, нет?

— Зато когда вы были на передовой, до ранения, то вам, и не только вам, казалось, будто мы шпионов сами для себя выдумываем. А знали бы вы, скольких мы разоблачили в последнее время!

— Вроде Малахова? Я опять же извиняюсь, а много среди них было бывших заключенных, добровольно отправившихся на передовую? — поинтересовался Безухов.

Шульгин не ответил. Вытащил дрожащими пальцами новую папиросу из пачки «Казбека».

— Вы извините, но вот же, прямо перед вами лежит красноармейская книжка и продаттестат на имя Николая Малахова, — продолжал старшина. — И я вижу у вас на столе списки его сто четвертой штрафной роты. Малахов там, в списке, есть, верно?

Особист неопределенно кивнул:

— Опять не понимаете простых вещей, Иван Семенович. Дело в том, что настоящего Малахова, уголовника, добровольно попросившегося на фронт, могли убить, а его документами воспользовались. Вы еще не знаете, на что они способны… Ладно, можете его забрать под свою ответственность и на свое усмотрение. И до первого замечания, вы поняли? И глаз с него не спускайте! И никаких ему серьезных заданий… Вообще, вы зря за всех заступаетесь, Иван Семенович. Вы человек добрый, а многие этим пользуются.

— Так, может, я тоже агент? — добродушно засмеялся старшина, чтобы скрыть беспокойство.

— Может, и так… — неохотно улыбнулся Шульгин. — Но пока мы вас не разоблачили!

— Еще раз извиняюсь, что лезу не в свое дело, но почему бы вам тогда не расспросить уцелевших бойцов личного состава штрафной роты? — не отступал старшина. — Может, не все там погибли… Может, они его узнают и подтвердят, что Малахов из их роты?

И, как он говорит, отстал от своего подразделения?

— Вы еще не знаете, на что способна их агентура, — повторил особист, глядя в сторону. Похоже, он был уже не рад, что затеял этот разговор

— А вот есть еще на его руке наколки, которые, как он сам говорит, ему сделали специалисты там, где он сидел. Уж их-то не подделаешь.