На берегу - [65]

Около восьми снаружи, сквозь шум дождя, послышался топот лошадиных копыт и голоса. Вскоре вошел доктор; мокрый плащ он скинул, но брюки и сапоги для верховой езды потемнели от дождя, и когда он остановился у камина, от них пошел пар. Это был человек лет сорока, бодряк и мастер своего дела.

— Право, доктор, мне очень совестно, что вас заставили приехать по такой погоде, — сказал пациент. — Не такая у меня хворь, чтобы не прошла, если полежать денек-другой в постели.

Врач улыбнулся.

— Приехать не трудно, и я очень рад с вами познакомиться. — Он взял руку американца, нащупал пульс. — Как я понимаю, вы побывали в местах, зараженных радиацией.

— Ну да. Но мы не выходили наружу.

— Все время оставались внутри, в подводной лодке?

— Все время. С нами ходил в рейс один малый, физик из научного центра, он каждый день обнюхивал каждого гейгеровским счетчиком.

— Была у вас рвота или понос?

— Ничего похожего. И ни у кого на борту ничего такого не было.

Врач сунул Дуайту в рот термометр и, стоя подле кровати, продолжал щупать пульс. Потом вынул термометр.

— Сто два, — сказал он. — Полежите-ка немного в постели. Долго вы плавали?

— Пятьдесят три дня.

— А сколько времени не всплывали?

— Больше половины.

— Переутомились?

— Да, возможно, — чуть подумав, признался Дуайт.

— По-моему, очень даже возможно. Оставайтесь в постели, пока не упадет температура, и потом еще день. А дня через два я вас навещу. Думаю, вы подхватили грипп, он тут гуляет вовсю. Когда встанете, по крайней мере неделю не следует возвращаться к работе, и еще после этого надо бы взять отпуск и отдохнуть. Сможете?

— Придется подумать.

Потом поговорили немного о рейсе «Скорпиона», о положении в Сиэтле и Квинсленде. Под конец доктор сказал:

— Вероятно, я загляну завтра днем, заброшу вам кое-какие лекарства. Мне надо съездить в Дэнденонг; мой коллега оперирует в тамошней больнице, а я помогу, дам наркоз. Там я возьму лекарства и завезу вам на обратном пути.

— Серьезная будет операция?

— Не слишком. У женщины опухоль в желудке. Лучше убрать. Это все-таки позволит ей прожить еще несколько лет не инвалидом.

Доктор вышел, слышно было — за окном, стараясь сбросить всадника, заупрямилась и взбрыкнула лошадь, он выругался. Но вот лошадь пошла рысью, и Дуайт несколько минут прислушивался сквозь шум дождя к затихающему топоту копыт на дороге. А потом дверь отворилась, и вошла Мойра.

— Так вот, — сказала она, — завтра вы уж во всяком случае остаетесь в постели. — Она подошла к камину, подбросила два-три полена. — Наш доктор славный, правда?

— Он чокнутый, — заявил Тауэрс.

— Почему? Потому что прописал вам постельный режим?

— Не то. Завтра он в больнице оперирует женщину, чтобы она могла с пользой прожить еще несколько лет.

Девушка рассмеялась.

— Очень на него похоже. Отродясь не встречала другого такого добросовестного человека. — И, помолчав, прибавила: — Папа собирается летом строить еще одну запруду. Он и раньше об этом толковал, а теперь собрался всерьез. Он сегодня звонил одному человеку, у которого есть бульдозер, и сговорился, чтоб тот приехал, как только земля подсохнет.

— Когда это будет?

— Примерно к Рождеству. Ему просто больно смотреть, как столько дождя пропадает зря. Летом у нас тут все пересыхает.

Она взяла со столика у постели Дуайта пустой стакан.

— Хотите выпить еще горячего?

Он покачал головой.

— Сейчас не хочу, детка. Я прекрасно себя чувствую.

— А поесть чего-нибудь?

Он опять покачал головой.

— Может быть, сменить грелку?

— Я прекрасно себя чувствую. — И опять покачал головой.

Мойра вышла, но через несколько минут вернулась с длинным свертком, на конце сверток расширялся.

— Вот, я вам оставляю, можете смотреть на это всю ночь.

И она поставила сверток в угол, но Дуайт приподнялся на локте.

— А что это?

Мойра засмеялась:

— Угадывайте до трех раз, а утром увидите, которая догадка верна.

— Я хочу посмотреть сейчас.

— Завтра.

— Нет, сейчас.

Она поднесла ему сверток и, стоя подле кровати, смотрела, как он срывает бумагу. Главнокомандующий военно-морскими силами Соединенных Штатов, в сущности, просто мальчишка, подумала она.

В руках у него, на одеяле, лежал новенький, сверкающий «кузнечик». Деревянная рукоятка отлакирована и блестит, металлическая подножка лоснится красной эмалью. На рукоятке красной краской четко выведено: ЭЛЕН ТАУЭРС.

— Вот здорово, — севшим от волнения голосом вымолвил Дуайт. — Никогда таких не видал, да еще с именем. Она будет в восторге. — Он поднял глаза на Мойру. — Где вы его раздобыли, детка?

— Нашла мастерскую, где их делают, это в Элстернвике. Теперь-то их больше не выпускают, но для меня сделали.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — пробормотал Дуайт. — Теперь у меня для всех есть подарки.

Мойра собрала рваную оберточную бумагу.

— Пустяки, — небрежно сказала она. — Забавно было заниматься поисками. Я поставлю его в угол?

Дуайт покачал головой.

— Оставьте тут.

Мойра кивнула и пошла к двери.

— Я погашу верхний свет. Засыпайте скорей. У вас правда есть все, что нужно?

— Конечно, детка, — был ответ. — Теперь у меня все есть.

— Спокойной ночи, — сказала Мойра. Вышла и затворила за собой дверь.

Некоторое время Дуайт лежал при свете камина, думал о Шейрон и об Элен, о солнечных днях и о кораблях, что высятся у набережных Мистика, об Элен, которая скачет на «кузнечике» по расчищенной — дорожке между двумя снежными грядами, о Мойре — какая добрая девушка… и понемногу сон одолел его, а рука так и осталась на лежащем под боком детском тренажере.