На берегу - [10]

— Если мы пойдем на яхте, пить больше не следует, — решительно сказал Тауэрс.

— Если вы будете командовать, как на флоте Соединенных Штатов, я не пойду к вам в матросы, — отрезала Мойра. — Наши корабли не стоят на приколе, не то что ваши.

— Хорошо, — невозмутимо отозвался Тауэрс. — Тогда я пойду к вам в матросы.

Мойра посмотрела на него в упор.

— Вас хоть раз кто-нибудь стукнул бутылкой по голове?

Тауэрс улыбнулся:

— Не раз и не два.

Она осушила свой стакан.

— Ладно, давайте выпьем еще.

— Нет, благодарю. Холмсы наверно уже гадают, что с нами стряслось.

— Скоро узнают, — был ответ.

— Едемте. Я хочу посмотреть на Австралию с высоты вашей тележки.

И капитан Тауэрс повел Мойру к выходу. Она покорно пошла. Но поправила:

— Это не тележка, а тачка.

— Ну нет. Мы ведь в Австралии. Значит, тележка.

— Ошибаетесь. Это Эбботская тачка. Ей больше семидесяти лет. Папа говорит, она американского производства.

Глаза Тауэрса блеснули живым интересом.

— Вот оно что! А я удивлялся, почему мне в ней что-то знакомо. Когда я был мальчишкой, у моего деда в штате Мэн в сарае стоял точно такой экипажик.

Нельзя позволять ему думать о прошлом.

— Возьмите лошадь под уздцы, пока я ее отсюда выведу. Эта машина плохо переключается на обратный ход. — Мойра порывисто села на место водителя и чуть не разорвала лошади рот удилами, так что Тауэрсу зевать не пришлось. Серая кобылка взметнулась было на дыбы, нацелилась на него передними ногами; он все же повернул ее к улице, прыгнул на сиденье рядом с Мойрой, и они помчались галопом. — Слишком она бойкая. На подъеме живо угомонится. Еще этот проклятый асфальт…

Они мчались вон из города, лошадь поминутно оскальзывалась на гладкой, как каток, дороге; американец обеими руками вцепился в сиденье и только недоумевал — до чего плохо девушка правит.

Через считанные минуты подкатили к дому Холмсов, серая была вся в мыле. Капитан-лейтенант с женой вышли навстречу гостям.

— Извини, что мы запоздали, Мэри, — преспокойно заявила мисс Дэвидсон. — Мне не удалось протащить капитана Тауэрса мимо забегаловки.

— Похоже, вы постарались наверстать потерянное время, — заметил Питер.

— Да, мы недурно прокатились, — сказал командир подводной лодки. Вылез из коляски, и его представили Мэри. Потом он обратился к Мойре: — Может быть, я повожу немного лошадь, чтобы она остыла?

— Прекрасно, — был ответ. — Не худо бы еще распрячь и отвести на выгон — Питер вам покажет что где. А я помогу Мэри приготовить обед. Питер, Дуайт хочет сегодня после обеда пройтись на твоей лодке.

— Я ничего подобного не говорил, — запротестовал американец.

— Нет, говорили. — Мойра оглядела взмыленную кобылку и порадовалась, что ее сейчас не видит отец. — Оботрите ее чем-нибудь… в тачке сзади, под торбой с овсом, есть холстина. Попозже я ее напою, но сперва мы сами выпьем.

Днем Мэри осталась с малышкой дома, потихоньку готовилась к приему гостей. Питер, Мойра и не слишком уверенно держащийся на велосипеде Дуайт Тауэрс покатили в яхт-клуб; ехали с полотенцами на шее, купальные трусики сунули в карманы, в клубе переоделись: пока идешь на яхте, можно изрядно вымокнуть. Суденышко оказалось закрытой со всех сторон фанерной скорлупкой с крохотным кубриком, но с неплохой оснасткой. Поставили паруса, спустили яхту на воду и пришли на линию старта за пять минут до начала гонок — американец правил, Мойра была у него матросом, а Питер остался на берегу в роли зрителя.

Гонщики были в купальных костюмах: Дуайт Тауэрс в старых светло-коричневых трусах, Мойра в белых с цветным узором трусиках и лифчике; на случай, если нажжет солнцем, прихватили с собой рубашки. Несколько минут маневрировали за линией старта, под теплыми солнечными лучами, кружа среди десятка других яхт разных классов и марок. Тауэрс уже несколько лет не ходил под парусами и никогда еще не управлял яхтой такого типа; но она оказалась послушной, и он быстро убедился, что она очень быстроходна. Когда раздался стартовый выстрел, капитан уже проникся доверием к своему судну; они стартовали пятыми; предстояло трижды пройти по треугольному маршруту.

Как обычно в заливе Порт-Филип, очень быстро поднялся ветер. Когда прошли первый круг, он был уже так силен, что планшир покрывала вода. Капитан Тауэрс, поглощенный главной задачей — при помощи руля и парусов не дать яхте опрокинуться и не сбиться с курса, уже ни на что больше не обращал внимания. Вырвались на второй круг, под ярким солнцем, в алмазных облаках сверкающих брызг дошли до дальнего поворота; слишком занятый своим делом, капитан не заметил, как Мойра ногой набросила петлю грота-шкота на утку, а сверху захлестнула стаксель-шкот. Подошли к бую — вехе поворота, капитан, искусно управляя, поднял румпель и отдал грота-шкот, но тот отравился на каких-нибудь два фута, и его заело. Налетел порыв ветра и почти остановил суденышко, Мойра, прикидываясь непонятливой, убрала стаксель, и яхту положило парусами на воду. Миг — и оба гонщика барахтаются рядом со своим судном.

— Вы не выпустили грота-шкот! — сердито крикнула Мойра. И еще через мгновенье: — О, черт, с меня лифчик слетел!

А на самом деле, упав в воду, она ухитрилась дернуть завязку на спине, и теперь лифчик качался на воде с нею рядом. Одной рукой Мойра ухватила его, скомандовала Тауэрсу: