На берегу Севана - [3]
От своих предков унаследовали этот страх перед стихией и сменившие их поколения.
Не умея объяснять явлений природы, люди покорно подчинялись им и поклонялись и Дали-дагу и образованному извержением вулкана бурному озеру.
Озеру, однако, они поклонялись не только потому, что, приходя в ярость, оно разбивало рыбачьи челны и топило людей, а черными ночами рычало и билось, как раненый лев, но и потому, что весенними тихими утрами смотрело оно на их деревушку с ясной, чистой и спокойной улыбкой.
Любили люди озеро за то, что оно кормило их, было для них источником жизни.
На склонах Дали-дага, упираясь вершинами в облака, стоят Черные скалы.
Люди поклонялись и Черным скалам, потому что тысячи бед насылали они на жалкую деревушку.
Когда небо сердилось на землю, оно собирало тучи на вершинах Черных скал и побивало градом тощие крестьянские поля. В глубинах каменных громад порой раздавался оглушительный грохот. Огненные языки пробегали по ребрам утесов, и на землю падал раскаленный пепел, сжигавший поля и луга…
Источником несчастий казались людям Черные скалы.
Внутри них есть таинственная пещера с узким входом. Могильным холодом несет из нее. Слышатся в ее глубине тяжелые, глухие вздохи, стоны… Не это ли «врата ада»?..
Еще сравнительно недавно так думали, с трепетом поглядывая на Черные скалы, старики села, выросшего на месте древней бедной деревушки, поклонявшейся водам озера и горе Дали-даг.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОДНАЖДЫ УТРОМ НА БЕРЕГУ САМОЙ КОРОТКОЙ РЕКИ В МИРЕ
– Дедушка, позволь… Дай мне разок самому закинуть сеть! – приставал к деду Камо.
– Эй, внучек, на все сноровка нужна. Не сумеешь, только напугаешь да разгонишь рыбу.
– Дедушка, дай! – настаивал Камо.
– Ну ладно. Только погоди, сначала я сам закину… Видишь, стайка показалась.
И дед, стараясь не спугнуть рыбу, закинул сеть.
– Давай вместе вытянем! – упрашивал Камо.
– Внучек, тащить тоже с умом надо, – ворчливо отказывался дед от помощи мальчика. – Дернешь сразу – вот рыба и ушла. И тут сноровка требуется.
Взявшись за конец сети, дед осторожно потянул ее к себе. Сеть задрожала в его руках.
– Дедушка, поймали! А много-то как!.. Армен, скорее, помоги! – радостно закричал Камо.
Подбежал стоявший невдалеке Армен, товарищ Камо. Старик и мальчики напряглись и вытащили сеть на берег.
Большие серебряные рыбы с красными, как кровь, пятнышками на боках извивались на молодой зеленой траве, покрывавшей берег, и широко разевали рты, словно им не хватало воздуха.
Армен бережно взял крошечную рыбку и бросил ее назад в реку. Рыбка упала в воду белым брюшком вверх и мгновение не шевелилась. Потом она глотнула воды, сделала несколько движений, перевернулась, вильнула хвостиком и скрылась в речной глубине.
Мальчик улыбнулся.
– Дай мне еще маленьких, – попросил он у товарища. – Выпустим, пусть себе живут, растут…
– Дай тебе волю, ты и больших выпустишь, – добродушно сказал Камо.
– Да это не малек, – поднял голову дед. – Мальков сейчас в реке нет. По цвету эта рыбка похожа на форель, вот Армен и принял ее за маленькую форель. У нас ее называют «бочак». Сколько бы она в воде ни оставалась, больше не вырастет, всегда будет маленькой. Такой ее и ловят, такой и едят. Сорт такой…
Дед засмеялся и, укладывая рыбу в корзинку, заметил наставительно:
– А у тебя, Армен, сердце очень мягкое. Из человека с таким сердцем охотника не выйдет. Какой это охотник!.. В молодые годы и я был таким, как ты, жалостливым. А потом, в старое время, такой насмотрелся жестокости, что сердце зачерствело…
– Уф, уф, уф! Вы, я вижу, тут спозаранку что-то вкусненькое раздобыли? – послышалось позади них.
Подпрыгивая на здоровой ноге и размахивая длинным крючковатым посохом, к ним подбежал школьный друг Армена и Камо – весельчак и шутник Грикор. Еще в детстве, в поисках вороньих яиц, Грикор взобрался на тополь, росший у старой мельницы, сук подломился, Грикор упал, повредил ногу и с тех пор хромает.
– Ты, дед, еще разок закинь сеть, – сказал он, – на мое счастье. Сколько бы ни наловилось, в один присест съем, честное слово!
– Нет, внуки, от такой ловли толку мало, – покачал головой дед. – Надо бы… Да вот гляньте-ка! – вдруг сказал он, не закончив начатой фразы. – Гляньте-ка, сколько народу вышло на поля!
Прикрыв ладонью глаза, дед орлиным взглядом окинул широкую равнину, расстилавшуюся у подножия гор.
С грохотом двигались тракторы, шли плуги, взрывая землю и покрывая серо-зеленую гладь равнины ровными рядами широких борозд.
– Да, – продолжал дед, возвращаясь к прерванному разговору, – одной ручной сетью столько народу не накормишь. Надо неводом… А ну, Камо, раздевайся!
Мальчик сбросил с себя одежду. Холодок раннего весеннего утра мгновенно покрыл его кожу пупырышками. До чего же приятным и здоровым было это ощущение!
– Ну, берись за конец и входи в реку. Смело входи! – сказал дед, подавая Камо один край невода, а другой оставляя себе.
Камо с минуту постоял в нерешительности. Потом зажмурил глаза и бросился в воду. Быстро переплыв реку, он прикрепил верхний конец невода к вбитым в землю колышкам. Нижний край невода, увешанный тяжелыми свинцовыми грузилами, ушел на дно. Невод пересек реку поперек и преградил путь рыбам.
