На берегу незамерзающего Понта - [48]

— Завтра. В Луна-парке. Там другие песни будут.

— Вот потом и скажу, — громко заявила Полька.

— Совести у тебя, Зорина, нет! — расхохотался Мирош.

Но отсутствие у нее всякой совести именно сейчас его откровенно восхищало. И прижать бы к себе, как обнималась справа от них парочка влюбленных. Девушка в кольце мужских рук. Его грудь к ее спине. Так ведь не дастся же!

Чем ближе к концу, тем все более популярные исполнители выбирались на сцену, раз за разом вызывая взрыв эмоций у зрителей, таких же участников разворачивающегося действа, как и музыканты. «Мы выступали на одной сцене с…» — мог бы сказать Иван.

Но вместо этого в какой-то момент повернул голову к Полине, наклонился к ее уху и громко произнес:

— Через пару лет будут говорить, что выступали на одной сцене с «Метой».

— Будут? — хитро переспросила она.

— Сомневаешься?

— Уточняю.

— Будут, Зорина. И про тебя так же говорить будут… в этой вашей… симфонической музыке.

— Мне б твою уверенность.

— Приват-монстр тебя не одолеет.

— Он слишком часто оказывается прав, — вздохнула Полина.

— А ты слишком часто сомневаешься.

— А ты слишком часто самоуверен, — не осталась она в долгу.

Но в этом смысле она на него положительно влияла. Мирош понятия не имел, почтит ли Зорина своим присутствием этот чертов фест. Скорее склонялся к обратному. Он учился не бросаться словами, и все же браваду, когда из нее состоишь процентов на семьдесят, изнутри никуда не вынешь.

Ответить не успел

Фест завершался выступлением британцев из известной в последнее десятилетие рок-группы. На них и шли. Многие на них и шли.

Стоя под самой сценой, Мирош оживленно захлопал и выкрикнул что-то вместе с остальными зрителями. От шума стучало в висках и закладывало уши. И все же пойманный адреналин был ярче всего остального.

Уже потом, много позже, когда они выбирались вместе с толпой из ВИП-зоны, Иван ухватил Полину за ладонь и повел к выходу, лихорадочно соображая, как еще ее удержать. Хоть чуточку дольше.

По-тря-са-ю-ще. Держаться за руку — это прогресс.

— Мы с парнями собирались расслабиться, музыку послушать у нас в гараже, хочешь? — спросил он. — Потанцуем. Наверняка Гапон раздобудет чего-нибудь ядреного.

— Чего? — переспросила Полина, озадаченно вскинув брови.

— Ничего. Говорю, погулять еще можно. Будет весело. Травку легкую никогда не курила?

— И не собираюсь! — возмутилась она и дернула руку.

— Эй, ты что? — спросил он, не отпуская. — Не хочешь — так не надо. Я просто спросил.

— Я не хочу на твою вечеринку.

— Все! Вопросов нет! Пошли домой! — горячо выпалил он, продолжая сжимать ее ладонь. И видно было, что сожалеет о собственных словах, вырвавшихся так неосторожно.

— Я и сама могу дойти, — пробурчала Полина, упрямо предпринимая попытки освободиться. — Тебя там, наверное, будут ждать.

— Не будут! Не будут, кому я там нужен! Ну прости, а! Я понял, я осознал, я дебил. Пойдем домой.

— Ну ты же не обязан!

— И там не обязан. Зорина, ну не сердись. Я больше не буду.

— Чего именно? Меня звать на свои вечеринки? Или самому?

— Не знаю, — окончательно растерялся Мирош. — Не злись. Это все музыка, драйв.

— Вроде, взрослый, а такой придурок! — возмутилась Полька. — Знали б мама с тетей Галей. Фиг бы ты чаи у них распивал.

— Поль, ну я не укурок, честно. Я редко и безвредное.

— Безвредное? — поперхнулась она. — Безвредное — это вода в Швейцарских Альпах!

— Все! — Мирош освободил ее ладонь и поднял обе руки вверх. — Все! Сдаюсь! Больше в рот не возьму! Сплошное положительное влияние от тебя!

— Какой бред… — вздохнула Полина и потопала вдоль улицы.

В это время было все еще шумно и многолюдно. Разбредался не только народ с фестиваля, но и просто отдыхающие не спешили по гостишкам, продолжая торчать в многочисленных кафе по побережью. Да и проезжая часть все еще была забита. Мирош шагал следом за Полей, ругая самого себя на чем свет стоит. Все по жизни через жопу. Вообще все.

— Прости, а, — вновь повторил он, поравнявшись с ней, — глупость такая.

— Да мне-то какая разница.

— Зорина!

— У? — она повернула к нему голову. И ее вопросительно сложенные трубочкой губы поймал его быстрый поцелуй. Горячий, мягкий, с привкусом мяты и сигарет. Он не был неожиданным для Полины. Неожиданным оказалось то, что она ответила — не раздумывая, не теряя мгновений, отчаянно. И сама не заметила, как он уже притягивал ее к себе, как оказалась в его руках, тесно прижатая к его груди. Как его пальцы вцепились в ее затылок, не отпуская, только делая поцелуй крепче, острее. И язык прошелся по ее коже. Лаская, теребя, заставляя раскрыться.

И даже когда поцелуй закончился, они так и стояли прижавшись друг к другу. И его щека на ее волосах лежала так, что она ощущала твердость козырька бейсболки и то, как громко-громко колотится его сердце. Так же громко колотилось и ее, а Полине казалось, что оно стало большим-большим, заполнив всю целиком. Вместо мыслей навязчиво бился страх, что Мирош ее отпустит, и она упадет, потому что она не чувствовала ни ног, ни рук, а только этот странный орган, перекачивавший кровь и трепыхавшийся от чего-то безымянного, что владело ею сейчас.

— Как хорошо, что ты пришла, — очень тихо, но так, чтобы она услышала, проговорил Иван.