На берегах Ярыни - [23]

— Да я уже руку вытер.

— Ничего, все-таки потри! А теперь — с Богом, домой! Мне-то еще надо на болото пробраться, травок хоть подутро там кое-каких пособрать… В эту ночь травы и цветы всего больше силы и соку имеют, — сказала Праскуха и заковыляла вдоль лесной опушки в противоположную от Сени сторону…

9

Вечером Аграфенина дня Бородавка была спокойна. Муж ушел в лесной обход в сопровождении медведя, а Бурому Мишке строго было приказано всюду сопровождать хозяина; если же тот его будет гнать — неотступно следить за ним издали.

Уже темнело, когда сидевшая на поваленном дереве, возле берлоги, и размечтавшаяся о том, как было бы приятно быть окруженной кучею лохматых и резвых детей, Лешачиха услышала вдали чьи-то нерешительные и робкие шаги. Она навострила свои звериные уши. Кто-то бродил в лесной чаще на почтительном расстоянии вкруг ее логова, словно не осмеливаясь подойти.

"Неужели это рыжебородый сосед проведал, что моего дома нет, и привалил? Как с ним быть? Пустишь его — сама потом не рада останешься… Это не медведь, что говорить не умеет… Хвастаться станет… Я его знаю… Чуть что, по всей округе разболтает… А все-таки посмотреть надо…"

— Эй, кто там есть? — зычным и грозным голосом рявкнула Лешачиха. — Выходи!

В ответ хрустнул тихо раза два хворост, и перед Бородавкой предстал с виноватым видом и понуренной, распухшею от пчелиных укусов мордой медведь.

— А где Лесовик? — грозно спросила своего любимого медведя хозяйка.

Медведь только вздохнул в ответ и еще ниже опустил повинную голову.

Но во вздохе его приплюснутый чуткий нос Лешачихи уловил запах меда. Внимательнее присмотревшись к Мишке, Бородавка догадалась, в чем дело.

— Дохни-ка на меня, — приказала лохматая красавица почти шипящим от подавленной ярости голосом…

Медведь поднял распухший нос и виновато, глядя блестящими темными глазками, послушно дохнул обычным своим горячим смрадным дыханием, к которому, однако, явственно примешивалось благоухание меда.

— А это что?! А это?! — спрашивала Лешачиха, вытаскивая у своего любимца из шерсти на морде запутавшихся там и раздавленных пчел.

"Пощади", — казалось, хотел вымолвить виновато пыхтевший медведь.

Но крепкие, как железо, лапы Бородавки в тот же миг больно стиснули ему шею.

Машка, хорошо зная, что ему не вырваться, покорно прижался к земле, у запачканных, первоначальным цветом своим ольховую кору напоминающих, хозяйкиных ног.

Отведя несколько душу в побоях, Лешачиха выпустила из рук шею медведя.

— Где ж он теперь? — послышался вновь ее вопрос. И опять Мишка виновато понурил морду, из чего госпожа заключила, что хитрому супругу ее удалось скрыться от своего мохнатого соглядатая.

В голове гневной Лешачихи мгновенно созрело решение.

— Идем на болото! — резким, сердитым голосом приказала она.

Она так быстро помчалась, ловко мелькая меж валежника, пней, кустов и деревьев, что Бурый Мишка не раз принужден был переходить с рыси на скок, чтобы поспеть за своей госпожой.

По мере приближения к болоту почва становилась все влажнее, сосны все ниже, а затем и вовсе заменились ивняком и олешником; появились кочки; из-под ног стала брызгать, орошая шерсть, темная ржавчина…

Ревнивым оком осмотрела Лешачиха тот участок болота, который примыкал к их владениям. Супруга ее не видно ни в одном из укромных местечек, где можно было бы спрятаться. Из трясинного пространства, по которому нельзя было идти, не проваливаясь, даже медведю, доносились смех и пенье болотниц, сопровождаемые визгом и рукоплесканиями бесов.

"А что, если злодей мой забежал с другой стороны и оттуда глазеет на этих голых бесстыдниц?" — мелькнуло в голове у ревнивой Лешачихи, и она пустилась бежать вправо, вдоль края трясины, у которой сходились владения нескольких лесных мохнатых хозяев.

Колыхая верхушки кустов и высокой болотной травы, стремительно мчалась она, внимательно глядя в то же время сама и приказывая смотреть в оба медведю.

Однако мало-помалу Лешачиха сообразила, что отыскать супруга ей удастся лишь при более тщательном осмотре окраин трясины.

Она замедлила шаг, жадно ловя в широко раздутые ноздри безобразного лица запахи леса, а порой даже, как лисица, припадая к траве, и стала не так уже торопливо обегать заросли кустов, кочки и пни, где, по ее мнению, мог, притаившись, караулить болотниц Лесовик.

Бородавка была уже на той стороне окруженного топью озерка, в чужой и незнакомой ей части леса. Визг и смех из трясин доносились все громче и явственней. Медведь неуверенно бежал в качестве разведчика впереди. Вот он остановился и, полуобернувшись, поглядел сперва на хозяйку, потом на кусты ивняка, мысом заходившие в трясину. Там, несомненно, было нечто, на что следовало обратить внимание. Медведь, с приподнятого нерешительно передней лапой, стоял неподвижно. С бьющимся сердцем стала красться Лешачиха к этом кустам, то и дело останавливаясь, осторожно раздвигая ветви, вся обратившись в зренье и слух.

Шагов через тридцать Бородавка внезапно замерла, боясь пошевелиться. Впереди кто-то протяжно, чуть-чуть сопя носом, дышал. Зоркий глаз Лешачихи разглядел наконец растянувшееся меж мшистых кочек длинное, темное, мохнатое тело с приподнятою несколько рогатого головою… Сомнений быть не могло. Зеленый Козел, забыв о супружеском долге, предосудительно проводил время, любуясь на болотных красавиц…