На белой полосе - [22]

Это подсказывает мне предположение, что человек уникален во Вселенной.

- Должно быть, это останется лишь предположением.

- Я тоже так думаю. Сейчас я не намерен восстанавливать ряды доказательств отсутствия иной разумной жизни во Вселенной - человек всегда был одинок и никогда не страдал от этого; с другой стороны, если вдруг где-то все же объявится какой-нибудь разум, я его поприветствую с удовольствием не меньшим, чем приветствую другого человека, с условием, если тот будет хорошо себя вести.

Но что за бредовая идея пришла кому-то в голову - притащить с собой пару переросших боровов, валяющихся в собственных испражнениях, чего не позволила бы себе последняя свинья на Земле, будь у нее такая возможность, и настаивать на доказательствах их разумности…

Чушь какая-то. Вы сами только что сказали, что эти боровы не выказывают ни малейшего интереса к общению с нами. Замечательно, в таком случае, не явный ли это признак отсутствия у них даже намека на разум? Кто в этой комнате может сказать честно, что хотел бы иметь этих свиней в своем собственном доме?

В зале опять поднялось волнение. Все вертелись и спорили, скорее не с Латтимором, а друг с другом. В конце концов голос миссис Вархун раздался над всей этой суматохой:

- Лишь сочувствие, мистер Латтимор, могу испытывать к вашей позиции, и я очень рада, что вы согласились присутствовать на нашем собрании. Но отвечу на ваши вопросы очень кратко: как жизнь принимает множество различных форм, так и мы должны признавать, что и разум может принимать не одну форму. Мы не можем постичь другую форму разума. Мы только знаем, что она расширит границы нашей мысли и понимания так, как не смогло бы ничто другое. Поэтому, если мы думаем, что нашли такой разум, мы должны проверить это, если даже на попытку уйдут годы.

- Именно это я и хотел сказать, мадам, - не сдавался Латтимор. - Если бы разум был, нам не потребовались бы годы для того, чтобы обнаружить его. Мы узнали бы его сразу, будь он даже в форме реки.

- А как же вы тогда объясняете космический корабль на Клементине? - спросил Джеральд Боун.

- Я не обязан это объяснять. Эти большие свиньи сами должны быть способны объяснить это. Если они его построили, почему они не нарисовали его, когда мы им дали карандаши, бумагу?

Теперь вопрос задал Бребнер:

- А их язык, как вы объясните его?

- Мне понравились ваши животные имитации, мистер Бребнер, - добродушно заметил Латтимор. - Но если честно, со своей кошкой куда как легче разговаривать, чем с вашими боровами.

Эйнсон заговорил первый раз. Он говорил резко, раздраженный тем, что какой-то выскочка смеет умалять его открытие.

- Все это хорошо, мистер Латтимор, но вы многое легко обходите. Мы знаем, что ВЗП обладают определенными привычками, которые весьма неприятны по нашим понятиям. Но друг с другом они ведут себя не как животные, они друзья, товарищи. Они общаются. И что вы можете возразить на присутствие космического корабля?

- Возможно, это и есть корабль. Мы не знаем. Может быть, они - просто живой скот, который взяли с собой настоящие космические путешественники, чтобы потом съесть. Я не знаю, но вы тоже не знаете, вы избегаете очевидных объяснений. Откровенно говоря, если бы я был ответственным за эту операцию, я бы выразил вотум недоверия капитану «Мариестоупса», а особенно главному исследователю за то, что они вытащили на всеобщее обозрение такие сырые факты исследования.

В комнате начал просыпаться вулкан. Лишь лица репортеров немного повеселели. Сэр Михали наклонился вперед и объяснил Латтимору, кто был Эйнсон.

Лицо Латтимора вытянулось:

- Мистер исследователь Эйнсон, боюсь, что я должен принести вам свои извинения за то, что не узнал вас. Если бы вы пришли до начала собрания, мы могли бы быть представлены.

- К несчастью, этим утром моя жена…

- Но я продолжаю настаивать на том, что уже сказал. Отчет о случившемся на Клементине поражает своим дилетантством. Условленная вами неделя для разведки на планете истекла к тому времени, как вы обнаружили этих животных около космического корабля. И вместо того, чтобы отступить от расписания, вы просто перебиваете почти всех их; делаете несколько снимков места и убираетесь восвояси. Но этот корабль, может быть, всего лишь своего рода грузовик для скота, а скот выпустили поваляться; тем временем в каких-нибудь двух милях в долине мог быть настоящий корабль, с настоящими двуногими, как мы, людьми, - как говорит миссис Вархун, - за общение с которыми мы бы отдали все на свете.

Я очень сожалею, мистер Эйнсон, но ваши доводы здесь больше и больше вязнут, просто из-за вашей плохой работы на месте.

Эйнсон густо покраснел. Что-то ужасное случилось в комнате. Все были против него. Все - он знал это, не глядя на них, - сидели молча в одобрении сказанного Латтимором.

- Вам легко тут сейчас так говорить, - сказал он. - Похоже, вы не осознаете беспрецедентность происходившего. Я…

- Я очень хорошо осознаю всю беспрецедентность этого события. Я говорю о том, насколько все это было беспрецедентно, и поэтому вы обязаны были быть более внимательным. Поверьте мне, мистер Эйнсон. Я читал фотостаты отчета экспедиции и внимательно рассматривал сделанные фотографии, и у меня появилось ощущение, что все это выглядело скорее как большая увеселительная охота, чем экспедиция, оплачиваемая государством.