На белом свете. Уран - [166]

— Я тоже о звездах думаю, — сказал Нечипор. — Так что готовь, Савка, обед, а мы тебе подсобим.

— С женами приходить? — поинтересовался Дынька. — А то моя Текля…

— С женами разговора не получится, — решил Нечипор.

— Их после второй чарки потянет на песню, и будет концерт, — поддержал Кожухарь.

— Жен не брать, — отрезал Савка, — а то они Турчину так затуркают голову, что он три дня к памяти не придет. Кто же договорится с Арсеном Климовичем?

— Я! — выхватился Петро Перепечка. — Его друг стоял у меня на квартире, и я все знаю про полезные… скопаемые.

— Пусть лучше Кожухарь его пригласит, — возразил Сноп, — только, Михей, не очень так по селу раззванивай. Это дело тонкое. Мы с вами этот колхоз основывали, нам и говорить. Платона и Макара я сам позову, пусть послушают.

— Не сомневайтесь, — заверил Михей. — Я вам доставлю Турчина в момент. Но денег мне для всякой там бакалеи подбросьте, а то меня этот «Запорожец» с сумой по свету пустит. Такое малое, а поедом деньги жрет: то бамперы, то радиаторы покупай, то рессоры меняй, то поршни. Люди думают, что я полсвета объездил, а он только триста километров набегал.

— В такие руки попал, — засмеялся Мазур.

— Чтоб он пропал, — сплюнул Кожухарь, — лучше б я взял холодильник или самовар.

— Так продай, — посоветовал Дынька.

— Эге! Где вы видели! Что обо мне люди подумают?! Выиграл машину — и продавать? — вслух размышлял Кожухарь. — Разве я спекулянт? Мне шальных денег не надо.

Поединок между «Запорожцем» и Михеем закончился победой Кожухаря. Это подтвердило тезис, что человек управляет машиной, а не наоборот. Кожухарь, при самоотверженной помощи Юхима и Максима, почти научился водить автомобиль, однако сам «Запорожец» в этом еще не был убежден, с гордостью нося шрамы — следы поединков со своим хозяином.

Ганна же готова была обходить «Запорожца» десятой дорогой, но поскольку машина стояла на подворье и десятой дороги не было, то она накрывала ее ряднами — чтоб не видеть. Вскоре, не обращая внимания на протесты Ганны, Кожухарь прилепил к сараю гараж, и теперь «Запорожец» стоял в темнице, правда, не под замками, потому что у Михея они не водились.

«Запорожец» наверняка боялся Ганны, а точнее — ее слова, Так как все, что она пророчила им («Запорожцу» и Михею), сбывалось.

— Поеду я, Ганя, попрактикуюсь, — говорил, например, жене Михей.

— Да езжай, только смотри, а то опять капот помнешь.

И что вы думаете? Михей умудрялся найти в леваде старую вербу и врезаться в нее машиной.

Неделю клепает Максим по вечерам капот, выравнивает, и Михей опять трогается в дорогу.

— Ты уж хоть рессору не поломай, — наказывает Ганна, открывая ворота.

Конечно, после такого предупреждения Михей поедет не по дороге, а берегом Русавки, с разгону влетит в глинище, «Запорожец» прыгнет, и — хрясь — нет рессоры.

— Чтоб он тебе уже сгорел! — пожелала Михею Ганна, давая деньги на рессоры. — Мы на него вдвоем не заработаем.

Что вы думаете? Пожелалось Кожухарю съездить на Выдубецкие холмы. Туда кое-как добрались, а когда уже возвращались домой, то в моторе замкнуло провода и «Запорожец» начал гореть. Хорошо, что Михей не растерялся и накинул на мотор свой новый пиджак и потушил.

И все-таки Михей вымучил в косопольской милиции права. Капитан и сержанты всю душу вымотали из Михея, проверяя его знания. По теории Кожухарь отвечал без запинки, правила уличного движения вызубрил так, что мог бы стоять регулировщиком в Москве возле Белорусского вокзала в часы пик. Автоинспекторы, не забывая о первом кожухарском рейсе в районный центр, так экзаменовали, будто ему предстояло водить атомный вездеход с электронным управлением.

Наконец Михею торжественно вручили права, пожелали безаварийной езды и проводили к машине. Он с благодарностью откозырял начальнику и его подчиненным, развернул машину и, смяв колесами жестяную красную урну, по цветнику гордо выбрался на трассу Косополье — Сосенка. Милицейских свистков Кожухарь не слышал…

Поэтому теперь, когда приходилось ездить в Косополье, Михей оставлял машину в каком-нибудь проулке, а сам шел в разведку, и если на центральной площади не было инспектора, возвращался за машиной.

Так он сделал и сегодня, потому что на базу райпотребсоюза надо было обязательно ехать через площадь. Милиционера не оказалось, и Михей проворно прошмыгнул за высокие ворота. Заведующий базой, давнишний знакомый Кожухаря, вынес несколько бутылок дефицитного венгерского коньяку и «Столичной» с медалями. Михей впервые видел такую разукрашенную медалями бутылку.

— Кто же это ей такие медали понацеплял? — удивлялся он. — Одни пишут, что эта отрава организма, а другие медали вешают. Наверное, алкоголики.

— Глупый и от борща захмелеет, — сказал заведующий базой. — А крепленый напиток создан для радости жизни и для выполнения финансового плана. А медали вешают на международных выставках.

— Что, и горилку возят на выставку?! — поразился Михей.

— Возят. Это же экспорт! Собираются в какой-нибудь, например, Швейцарии представители многих стран, те, кто понимают в выпивке… Пьют… дней двадцать. И каждое утро записывают себе в блокнотики, как себя чувствуют: болела ли голова, хотелось ли рассола… Если не болела и еще хочется выпить — медаль…