На белом камне - [19]
— Впрочем, — продолжал Мела, — ты должен признать о, Аполлодор, что его способ любить не самый нефилософский. Эта собака, конечно, умнее наших молодых палатинских развратников, которые предаются любви среди ароматов, смеха и слез, то томно, то яростно.
Пока он говорил, дикий рев поднялся в претории, оглушив уши грека и трех римлян.
— Клянусь Поллуксом, — воскликнул Лоллий, — тяжущиеся, которых судит сегодня наш Галлион, орут, как грузчики, и мне кажется, что сквозь двери вместе с их хрюканьем к нам несется смрад пота и лука.
— Совершенно верно, — сказал Аполлодор, — но если бы Посохар был философом, а не собакой, то вместо того, чтобы приносить жертву Венере перекрестков, он избегал бы всей женской породы и привязался бы только к юноше, внешнюю красоту которого он созерцал бы только, как выражение красоты внутренней, более благородное и драгоценной.
— Любовь, — сказал Мела, — страсть омерзительная. Она смущает согласие, разбивает великодушные намерения и сводит мысли наиболее высокие к заботам наиболее низменным. Пребывание ее в здравом рассудке невозможно, как учит нас о том поэт Еврипид…
Мела не кончил. Проконсул, предшествуемый ликторами, раздвигавшими толпу, вышел из базилики и приблизился к своим друзьям.
— Я был разлучен с вами не долго, — сказал он. — Дело, которое меня позвали рассудить, было совершенно ничтожное и очень забавное. Войдя в преторию, я нашел ее наводненной пестрой толпой евреев, которые продают морякам в Кенхрейском порту, в вонючих лавках, ковры, ткани, мелкие золотые и серебряные украшения. Они наполнили воздух пронзительным визгом и лютым козлиным запахом. Трудно было уловить смысл их слов, и мне понадобилось сделать усилие, чтобы понять, что один из говоривших евреев зовется Сосфеном, что он глава синагоги, и что он обвиняет в нечестии другого еврея. Этот последний был крайне уродливый, кривоногий, с гноящимися глазами. Звать его не то Павлом, не то Савлом. Он уроженец Тарса, промышляет с некоторых пор в Коринфе ремеслом ткача, и объединился со своими товарищами, изгнанными из Рима, для совместного изготовления палаточной ткани и киликийских одежд из козьей шерсти. Говорили они на скверном греческом языке и все сразу. Мне все-таки удалось понять, что этот Сосфен вменяет в преступление этому Павлу его приход в дом, где коринфские евреи обычно собираются по cyбботам и где он взял слово, чтобы склонить своих единоверцев и их последователей к служению богу способом, противоречащим их закону. Слушать их дальше мне было нечего. Не без труда заставив их замолчать, я объяснил им, что, приди они жаловаться мне на какую-нибудь несправедливость или какое-нибудь насилие, от которых им пришлось пострадать, я бы выслушал их терпеливо и со всем необходимым вниманием, но поскольку дело идет исключительно о ссоре из-за слов и о расхождении в определениях их закона, это меня не касается, и я не могу быть судьей в деле подобного рода. Потом я отпустил их с такими словами: «Распутывайте свои споры сами, как хотите».
— А что же сказали они? — спросил Кассий. — Охотно ли подчинились они столь мудрому приговору?
— Не в природе хамья, — отвечал проконсул, — наслаждаться мудростью. Эти люди приняли мой приговор с недовольным ропотом, на которой, как вы понимаете, я не обратил никакого внимания. Я оставил их, когда они кричали и дрались у подножия трибуны. Насколько я мог видеть, наибольшее число ударов досталось истцу. Если мои ликторы не наведут порядка, он так и не встанет с пола. Эти портовые евреи; весьма невежественны и, как большинство невежд, не способны поддержать рассуждением справедливость того, что они думают, и могут спорить только пинками и кулаками.
Друзья маленького, уродливого еврея, с гноящимися глазами, которого зовут Павлом, видимо, очень наловчились в подобных богословских состязаниях. Великие боги! Как убедительно доказали они свое превосходство на старосте синагога, осыпая его градом ударов и топча его ногами! Впрочем, я не сомневаюсь, что друзья Сосфена, окажись сильнее, поступили бы с Павлом так же, как друзья Павла поступили с Сосфеном.
Мела поздравил проконсула:
— Ты сделал хорошо, о, брат мой, предоставив этим презренным сутягам решать дело по-своему.
— Мог ли я поступить иначе? — возразил Галлион. — Как мог бы я разобрать дело Сосфена с Павлом, когда и тот и другой одинаково нелепы и глупы? Если я отношусь к ним с презрением, то не думайте, друзья мои, что оно возникает из-за их слабости и бедности, из-за того, что Сосфен грязен и провонял соленой рыбой, или что Павел потерял и пальцы и ум за тканьем ковров и полотна для палаток. Нет! Филимон и Бавкида были бедны, но достойны величайших почестей. Боги не отказывались садиться за их скудный стол. Мудрость возвышает раба над его господином. Что говорю? Добродетельный раб превосходит богов. Сравнившись с ними мудростью, он превосходит их красотой своего усилия. Эти евреи презренны только потому, что грубы и что ни малейшего признака образа божьего не сверкает в них.
При этих словах Марк Лоллий улыбнулся.
— Действительно, боги, — сказал он, — не посещают сирийцев, которые живут в гавани среди торговцев фруктами и проституток.
Анатоля Франса (настоящее имя Анатоль Франсуа Тибо) современники называли писателем «самым французским, самым парижским, самым утонченным». В 1921 году литературные достижения Анатоля Франса были отмечены Нобелевской премией. В однотомник французского классика вошел роман «Таис», в котором традиционный сюжет об обращении грешницы находит неожиданное воплощение. «Харчевню королевы Гусиные лапы» можно назвать энциклопедией эпохи, а в романе «Боги жаждут» автор обращается к теме Великой Французской революции.
Фантастический роман Анатоля Франса «Восстание ангелов», изданный в 1914 году, описывает захват небес падшими ангелами. Согласно творческому замыслу автора, ангельский бунт имел место в этом же самом 1914 году.Анатоль Франс как бы предвосхитил начало величайших катаклизмов, когда для них не было видно никакого повода, и приурочил апокалиптическую драму на небесах к казалось бы рядовому земному году — 1914.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Анатоль Франс — классик французской литературы, мастер философского романа. В «Острове пингвинов» в гротескной форме изображена история человеческого общества от его возникновения до новейших времен. По мере развития сюжета романа все большее место занимает в нем сатира на современное писателю французское буржуазное общество. Остроумие рассказчика, яркость социальных характеристик придают книге неувядаемую свежесть.
В седьмой том собрания сочинений вошли: роман Восстание ангелов (La Révolte des anges, 1914), автобиографические циклы Маленький Пьер (Le Petit Pierre, 1918) и Жизнь в цвету (La Vie en fleur, 1922), новеллы разных лет и произведение, основанное на цикле лекций Рабле (1909).
Во второй том собрания сочинений вошли сборники новелл: «Валтасар» («Balthasar», 1889) и «Перламутровый ларец» («L’Étui de nacre», 1892); романы: «Таис» («Thaïs», 1890), «Харчевня королевы Гусиные Лапы» («La Rôtisserie de la reine Pédauque», 1892), «Суждения господина Жерома Куаньяра» («Les Opinions de Jérôme Coignard», 1893).
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.