Мюрид революции - [14]

— Да, Робеспьер — вот был человек! — откликнулся кто-то.

— Это он, Робеспьер, говорил, что человек рожден для счастья и свободы, но повсюду он закабален и несчастен. Общество имеет целью сохранение его прав и улучшение его существования, но повсюду оно унижает и угнетает его.

— Ну и память у тебя, Асланбек! — восхитился один из юношей.

Но тот даже не обратил на похвалу внимания.

— Эту речь Робеспьер произнес, когда ему было немногим больше двадцати, — продолжал Шерипов. — А вы видели оратора, который выступал вчера последним?

— Гикало?

— Вот-вот! Ему тоже всего двадцать лет. А он уже один из организаторов революционного выступления в нашем городе.

— А ты разве знаком с ним, Асланбек?

— Николая Гикало все знают, — уклончиво ответил Шерипов. — Дело в том, что он ненамного старше нас, а уже активно участвует в революции.

Хотя поначалу разговор носил довольно отвлеченный характер, Асланбек гнул свою линию.

— Мы должны быть готовы к действию! — сказал он.

Товарищи опешили.

— Что же мы должны сделать? — спросил кто-то.

— Нам надо создать свою боевую дружину, — решительно заявил Асланбек. — Вот тогда мы действительно будем участвовать в революции.

— Я первый записываюсь в дружину! — воскликнул один из товарищей Шерипова, Виктор Земцов. — И Вадима Кунова прошу записать…

— Вадима записывать в дружину нельзя, он жаден и скуп! — резко сказал чернявый невысокий реалист. — Посуди сам, Асланбек, какой из него выйдет революционер? Отец привез ему полную корзину яблок, а он, скряга, дал нам несколько штук и закрыл корзину на замок…

Асланбека разбирал смех: боевая дружина — и яблоки! Но он не мог пренебречь правилом: все, что принесено в коллектив, дели поровну. В пансионате жило много учеников из необеспеченных семей, они съехались сюда из казачьих станиц и горских аулов и часто жили впроголодь.

— Скажите, где Вадим прячет свою корзину? — спросил Асланбек.

— Под кроватью. Где же еще он может ее прятать!

— Тогда пошли! — Шерипов решительно двинулся в общежитие.

Остальные последовали за ним. Мимо дремлющей сторожихи поднялись по узкой, скрипучей лестнице. Гурьбой вошли в большую комнату — спальню старшего класса.

Все здесь напоминало солдатскую казарму. Вдоль стен стояли черные железные кровати, накрытые серыми суконными одеялами. Деревянный пол давным-давно не крашен, доски — ссохшиеся и неровные, словно здесь гоняли лошадей. Посреди комнаты возвышался большой, длинный, ничем не покрытый стал.

Асланбек заглянул под одну из кроватей и вытащил из-под нее большую плетеную корзину. На ней висел замок. Корзину облепили мухи. Решительным жестом Асланбек поднял корзину и поставил ее на стол.

— Что ты собираешься делать? — спросил один из реалистов, столпившихся вокруг стола.

Вместо ответа Асланбек резко дернул замок, открыл корзину и перевернул ее, высыпав яблоки на стол.

— Ешьте, — пригласил он товарищей. — Подходите смелее и берите на здоровье! Я угощаю! Это яблоки моего друга!

Пиршество было в разгаре, когда в комнату вошел Вадим Кунов, владелец корзины.

— Что это? Кто тут посмел хозяйничать? — двинулся он к непрошеным гостям, заглянул в пустую корзину и молча уставился на заваленный яблоками стол.

Ребята, жуя яблоки и улыбаясь, отступили от стола.

— Как же ты можешь прятать от друзей добро и без пользы гноить его? — Асланбек взял со стола испорченное яблоко и протянул его Вадиму.

— А тебе какое дело? Мои яблоки, что хочу, то и делаю с ними! — раздраженно ответил Вадим. — Сгною и сам выброшу.

— О нет, мы тебя избавим от хлопот и возни с ними, — насмешливо заметил кто-то из ребят.

— Чем ему трудиться выбрасывать их, мы справимся сами! — заметил другой.

Вадим молчал, опустив голову.

— Ну, будет, будет тебе! — сказал ему Асланбек. — Надеюсь, ты не обиделся?

Вадим продолжал молчать.

— Да что ты, на самом деле! — нахмурился в свою очередь Асланбек. — Я сделал это, потому что верил в нашу дружбу, в тебя, думал, что ты не придашь этому никакого значения. Мы же с тобой всегда все делили: твое было моим, а мое — твоим. И с такими замашками ты собираешься идти в революцию! Помнишь, что ты сказал мне вчера на митинге?

Вадим Кунов был хорошим парнем, но что касается вещей, то тут он любил свое считать своим, а чужое — чужим. Поэтому поступок товарищей ударил его по больному месту. Но от слов Асланбека ему стало стыдно. Он отошел к окну, сделав вид, что происходящее в комнате больше не интересует его. Слыша, как похрустывают товарищи яблоками, и чувствуя их осуждающие взгляды, он готов был провалиться сквозь землю. Некоторое время царило неловкое молчание.

Вдруг Вадим резко повернулся. Лицо его выражало недоумение и растерянность, как у внезапно разбуженного человека.

— Асланбек, посмотри! — дрожащим голосом произнес он.

Шерипов бросился к окну. Посредине улицы вели арестованного. Рядом с ним шагал офицер с наганом в руке, а сзади громко топали подкованными сапогами два солдата. Штыки их винтовок упирались в спину арестованного. Асланбек узнал Николая Гикало. На нем была та же поношенная солдатская шинель.

Шерипов стремглав бросился вниз. Уже на улице услышал топот реалистов за спиной.