Мюнхен - [56]

— Правильно, пан президент? — спросил канцлер высоким звучным голосом.

Наступила тишина. Президент еле слышно прошептал:

— Да… — Голова его была склонена.

— Соблаговолите, пан президент, подтвердить, что это — подлинное выражение вашей воли, — снова произнес канцлер зычным торжественным голосом.

Президент поднял голову. На его лице можно было прочитать немой вопрос: «Когда же все это кончится?» Казалось, он пытается иронически улыбнуться. Помутневшие глаза хотели бы, как бывало раньше, бросить быстрый взгляд, но один глаз был слепым, а в другом отразился страх от того, что губы не смогут произнести ответ. И яснее, чем в первый раз, искривленные губы произнесли:

— Да.

На глазах присутствующих появились слезы. Пришел конец их власти и силе, завершались семнадцать лет жизни, поднявшие их на самые солнечные вершины, сделавшие их имена известными в далеких странах, осыпавшие их всеми богатствами. Они плакали, почуяв, что кончается их беспечная жизнь и начинается суровое время. До сих пор этот старик являлся гарантией того, что мирок, в котором они обосновались, будет существовать нетронутым.

Доктор Годжа произнес тихим назидательным голосом:

— Томаш Гарриг Масарик имеет заслуги перед государством. Он имеет заслуги в борьбе за справедливость, за интересы бедных и слабых.

Но те самые бедные и слабые, которые по своей душевной простоте тоже плакали по всей стране, не желали понять, почему они должны были оставаться бедными и слабыми. И поэтому в завтрашний день они смотрели сухими глазами.

Ян сидел вместе с Миреком Восмиком у радиоприемника в его квартире на Виноградах. Смеркалось. Голос Годжи, сообщавший чехословацкому народу об отставке Масарика с поста президента, был, как никогда, сдавленный. Но после печального вступления его речь стала уверенной и ясной. Дальше он говорил о демократии, которой нужны авторитеты:

— Добровольная дисциплина помогла нам познать собственный авторитет, хотя в течение многих сотен лет мы боролись против авторитетов чужеземных… Наш народ, наше государство уже давно преодолели свою критическую стадию. Наша национальная энергия полностью раскрывается в нашей государственности. Чехословацкая демократия, этот оплот всех граждан нашего государства, настолько прочна, что легко справится с любой попыткой ее нарушения. Сильные изнутри, мы надежно обеспечиваем свои международные позиции… Мы возлагаем на себя миссию и далее вести наше государство к ясной и возвышенной цели.

Годжа закончил речь. Зазвучал гимн.

— Лжет, — произнес Мирек. — Ведь он вступит в сговор с Генлейном! Сам продажен и других будет подкупать! Этот человек хитрее Берана и коварнее Генлейна. Теперь предстоит избрать нового президента. Бенешу придется потрудиться, чтобы стать президентом: заплатить Годже, покориться Глинке, пообещать Прейсу больше того, что он уже имеет, упросить аграриев и договориться с немногими немцами, оставшимися еще вне партии Генлейна… После этого он станет президентом…

— А как коммунисты?

— Если возникнет опасность дальнейшего сдвига вправо, тогда они отдадут голоса Бенешу. При других обстоятельствах они бы это не сделали…

— Несмотря на то, что он заключил договор с Москвой?

— Бенеш не придает серьезного значения этому договору! Для него это лишь маневр. Ну а теперь я хочу сообщить важную для тебя новость, переданную Ивановым: быть может, в скором времени приедет Таня с Еничеком.

Ян не мог в это поверить и поэтому промолчал. Но в тот печальный вечер он был, как никогда, веселым.

45

— Приходи сегодня ко мне к четырем часам, — сказал Яну по телефону Мирек Восмик.

— Опять слушать речь Годжи?

— Да нет. Приходи непременно!

Однокомнатная квартира Мирека помещалась на последнем этаже углового дома возле парка. Когда-то в этом доме проживал профессор Кубат. Из окна в туманной дали над кронами лип и вязов просматривался Град. Летними вечерами в парке играла музыка. Ну а сейчас стоял холодный апрель, и в парке цвели лишь ветреницы. От газонов исходил запах влажной земли. Черный дрозд, свесив крылья, ковылял за своей серой подругой. В молодой зелени деревьев галдели воробьиные стаи. По желтым тропинкам прохаживались старики, время от времени останавливаясь и щурясь на солнце. На стадионе с визгом носились ребятишки.

Ян поднялся на лифте и позвонил в квартиру Мирека.

— Пришел вовремя! — воскликнул Мирек и молодо улыбнулся.

В коридоре стоял полуоткрытый чемодан с женскими вещами. На вешалке висел женский плащ и зимнее пальтишко с меховым воротником. Там же лежала шапка-ушанка.

— У тебя гости? — с досадой спросил Ян.

— Да.

— Надеюсь, не помешаю?

— Да проходи же!

Женщина и мальчик стояли у открытого окна и смотрели в парк. Когда появился Ян, они обернулись. Женщина протянула к нему руки.

— Танечка!

Многие годы Ян готовился к этой встрече. Он мечтал, как прижмет Таню к себе и будет целовать ее до изнеможения. Ему представлялось, что эта встреча произойдет где-то в деревне, под деревьями, как тогда… возле охотничьей сторожки дяди Василия. Конечно, ему никогда и в голову не приходило, что во время этой встречи будет присутствовать Мирек Восмик.

Ян поцеловал Таню, не прижимая ее к себе, с тихой радостью ощущая, как ее теплые руки обвили его шею. Потом он поцеловал Еничека.