Мытарства пассионариев - [84]

В ответ великан, раздувая ноздри, согнул автомат в бублик и отбросил далеко в кусты.

В то же мгновение из этих кустов раздался выстрел. Второй. Третий. Остап дернулся плечом. Затем его правая рука повисла огромной мохнатой плетью. Из двух рваных ран засочилась кровь. Андрей в прыжке с разворотом веером высадил обойму в сторону кустов, в конце падения толкнув на землю Остапа. Поэтому четвертый, пятый и шестой выстрелы из кустов не достигли цели.

Великан лежал на земле рядом с Андреем, тяжело дышал и непроизвольно постанывал от боли в плече и руке. И смотрел в глаза Андрею. Андрей смотрел в глаза Остапу. Словно два воина, первобытный и современный, которые понимали все без слов. Да так оно и было.

Андрей показал глазами на пустой автомат, указал на кусты, потом посмотрел на Остапа и указал на тоннель. Тот отрицательно замотал головой, взял автомат и шурхнул его в то место, где залегли враги. В ответ два пистолета плюнули одиночными выстрелами. И опять выжидание. Что делать?

Край неопределенности положил грохот выстрелов из тоннеля. Точнее, очередями стреляли не в тоннеле, а в подземном храме. Один раз. Затишье. Второй раз. И снова затишье.

Остап рванулся с земли, схватил одного из рядом лежащих пехотинцев и как куклу швырнул его в кусты. Затем то же самое проделал со вторым и молнией метнулся в тоннель. Ясно! Это сигнал к атаке для Андрея. Спасибо тебе, Остап, за такую убедительную «артподготовку» неприятельских позиций! Андрей вскочил и, поливая туда же для еще большей убедительности свинцом из трофейного М-16, зигзагами побежал к кустам. Увы: там были только бездыханные тела, смятые кусты и отстрелянные пистолетные гильзы. Никаких ЦРУшников и рыбоглазых предателей там не было. Андрей резко пригнулся и заводил стволом автомата по сторонам, ожидая нападения с другой позиции. Никакого нападения не последовало. Тогда он решил рискнуть и, выпрямившись во весь рост, снова огляделся вокруг. Никого. Убежали. Ну и слава Богу.

Андрей собрался для гарантии расширить зону поисков, но где-то внутри лагеря, примерно в пятидесяти метрах от выхода тоннеля на поверхность, вдруг что-то тяжко ухнуло. Через секунду над высоким забором взметнулось облако пыли, а еще через секунду из тоннеля раздался гулкий хлопок, дернуло пылью и тут же начали выходить оглушенные пыльные люди, кашляя и протирая глаза...

...Старец стоял на амвоне в полном священническом облачении и молился: «Отче Мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя»[41].

Он не боялся и не суетился, но был взволнован, ибо сейчас ему, он это осознавал наверняка, предстояло лицом к лицу встретить смерть. На ум пришло высказывание Блаженного Феофилакта: «Человеку свойственно бояться смерти. Смерть вошла в человеческий род не по природе, поэтому природа человеческая боится смерти и бежит от нее».

Почти одновременно разлетелись обе двери, точнее, то, что от них осталось, и в подземный храм ворвалось не менее двух дюжин вооруженных разъяренных бандитов, среди которых было несколько человек в американской военной форме, в том числе два негра.

Увидев, что церковь пуста, а посреди стоит старый священник, несколько боевиков от досады выпустили по обойме кто куда, в том числе и в иконостас.

Когда грохот выстрелов стих, в наступившей тишине раздался спокойный и очень твердый голос старого священника.

- Помните: «Все, взявшие меч, мечом погибнут»[42]!

Вперед выскочил странный дерганный тип в форме Украинской Повстанческой Армии времен сороковых годов XX века.

- Шо?! Ты шо сказав?! Ты ось кому цэ щас сказав, га? Чуетэ, хлопци, вин нам ще погрожуе! Ты бач, якый страшный!

Загоготав, он подскочил к старику и одиночным прицельным выстрелом из АК сбил с батюшки митру. Затем довершил глумление над старцем ударом приклада в живот. Старец согнулся, но устоял. Постанывая, он выпрямился и совершенно без злобы посмотрел на стоящих напротив бандитов. Один из них, солидного вида бородатый кавказец, за шиворот оттащил украинского наемника от амвона и швырнул назад. Тот не устоял и сел на пятую точку.

- Та ты чого, Аслан, ты що, не бачиш, що вин над намы глузуе!

- «Молящийся за человеков, причиняющих обиды, - сказал Преподобный Марк Подвижник, - сокрушает бесов, а препирающийся с первыми, сокрушается от вторых», - сказав это, отец Арсений ни разу не отвел взгляд от внимательных глаз Аслана.

Тот спросил:

- Отец, ты что, совсем не боишься нас?

- Однажды польский полководец Сапега во время осады Свято-Троицкой Сергиевой Лавры спросил о том же Преподобного Иринарха. И тот ответил: «Господь питает меня. Но как наставит тебя Бог, так и поступай».

- Может, ты и смерти не боишься?

- В Писании сказано: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне»[43]. А еще сказано: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас»[44].

Аслан хмурился, но скорее задумчиво, чем злобно, и еще более внимательно смотрел на старца. А за спиной бесновался наемник в форме УПА:

- До биса всэ! Досыть, я бильше нэ можу цёго чуты! Хлопци, заткнить йому рота, благаю! Ёй, нэ можу!