Мыслитель действует - [20]

– Насколько я в курсе дела, – начал папа Сэра, – у вас в классе все время что-то крадут, а сегодня учитель математики нашел у моего сына золотые часы какой-то девочки.

– Их нашли в парте Сэра, – уточнила Лилибет. – Но туда их мог кто угодно засунуть, ведь на десятиминутной перемене в классе всегда такое творится...

– Ясно. А что было потом? – спросил папа Сэра.

Все посмотрели на Сэра.

– Математик повел меня к директору, – сказал он, – а директор тут же послал за фрау Хуфнагель, потому что она ведь наш классный руководитель. Но ее не оказалось в школе, у нее был свободный день. И тогда директор спросил меня, почему я все время краду. А я сказал, что я не краду. А он сказал, что отрицать еще хуже.

– А потом? – спросил отец.

Сэр беспомощно пожал плечами.

– Я точно не помню. Они сказали, что сообщат все моим родителям, а я пусть подумаю, не лучше ли мне чистосердечно признать свою вину... Ну, и еще что-то в этом роде. А я вообще больше ничего не сказал. – Сэр выдергивал шерстинки из мохнатого ковра. – Не могу же я сто раз повторять, что понятия не имею, как эти часы попали ко мне в парту.

– А потом? – На этот раз спросила бабушка.

– Потом пришла мама, – сказал Сэр, и тогда все посмотрели на маму и стали ждать, чтобы она продолжила рассказ.

Но мама Сэра лишь пробормотала:

– По-моему, я вела себя неверно.

– Что значит неверно? – спросила бабушка.

– Я тебе все это уже рассказывала за обедом, – нехотя сказала мама Сэра. – И тебе по телефону, – продолжила она, оборачиваясь к мужу, – чего повторять десять раз одно и то же.

– По телефону ты говорила так сбивчиво, что вообще ничего нельзя было понять, – сказал отец Сэра. – Так что можешь смело еще раз рассказать, да и дети тоже хотят знать.

– Она всегда слишком непосредственна, – пробормотала бабушка, – совсем Не умеет вести себя дипломатично.

Мама Сэра забралась на прилавок с ногами и, обхватив колени, уперлась в них подбородком. В ее глазах сиамской кошки вспыхивали синие искры.

– Я вела себя так потому, что вообще терпеть не могу школу, она мне всегда напоминает мои школьные годы. Да вам этого не понять! – Мама Сэра провела обеими руками по своим курчавым волосам. – Дочь негра, дочь американского оккупационного солдата! В школе меня никто за человека не считал, все презирали, унижали, как только могли. – Она прямо задохнулась от гнева. – И вот сегодня, когда я пришла в школу и увидела, как он, бедняжка, – она указала на Сэра, – сидит там, а директор и математик говорят с ним презрительно, унижают его, как только могут, все во мне всколыхнулось, и я просто озверела. Такое со мной еще никогда не случалось. И я кинула им в лицо, что они застарелые фашисты, расисты идиотские...

– О боже, боже!.. – застонал папа Сэра.

А мама Сэра продолжала:

– Я схватила своего сына за руку и увела его оттуда. Потому что я еще помню, что испытывает ребенок, когда не может себя защитить...

– «Жандармы вонючие!» – крикнула им мама, когда мы уходили, – добавил Сэр. Ему уже явно было лучше, потому что он даже улыбнулся.

– Ты это правда сказала? – спросила бабушка и от растерянности вонзила спицу в свою высокую прическу. – Если ты это правда сказала, тебе придется извиниться.

– Ну, об этом пока еще рано говорить, – заметил отец Сэра. – Куда важнее другое. Я позвонил нашему адвокату, а он переговорил с кем-то в полиции... Так вот, этот тип в полиции сказал, что весь ваш досмотр гроша ломаного не стоит. Во-первых, потому что это вообще не доказательство, а во-вторых, потому что между кражей и досмотром прошло немало времени. Кроме того, мой сын – не парта. Если часы эти нашли бы у него в трусиках или там в носке – дело другое, а нашли-то их в парте! На самом деле у них нет никаких улик против него, и они ничего не могут предпринять. – Отец Сэра, видимо, считал, что этим вопрос исчерпывается, потому что он спросил: – Мне открыть лавку?

Мама Сэра покачала головой.

– Нет доказательств ни за, ни против, но ведь они все равно считают его вором.

– В школу я больше не пойду, – тихо сказал Сэр.  

Отец схватил его за плечи и ласково встряхнул.

– Да это же курам на смех, – сказал он. – Пусть себе думают, что хотят. Пусть эти слабаки считают, что ты клептоман. Плевать тебе на них с высокой горы!

– Вот фрау Хуфнагель никогда не будет считать тебя вором! – воскликнула Лилибет.

– И физкультурник тоже нет, он тебя любит, – сказал Туз пик.

– А с твоими отметками они не смогут тебя исключить за неуспеваемость, – сказал Мыслитель.

– Но ведь все наши ребята считают меня вором! – не своим голосом заорал Сэр и принялся вырывать шерстинки из ковра всеми десятью пальцами. – А этого я не переживу.

– Может, ты хочешь перейти в другую школу? – спросил отец Сэра.

– Ни в какую другую школу я не пойду! – все так же надсадно заорал Сэр и с таким ожесточением стал выщипывать ковер, что шерстинки облачком закружились в воздухе.

– Однако, – сказал отец Сэра, – третьей возможности нет. – И он обвел взглядом присутствующих, как бы ожидая их поддержки.

Все молчали. А Сэр начал всхлипывать. Мыслитель прикрыл глаза, сунул палец в рот и подумал: «Хорошо иметь жизненные принципы. Так вот, один из моих принципов – не заниматься такими гнусными историями, как эта история с кражей. Но ради друга можно пожертвовать даже своим принципом».