Мыслитель действует - [15]

– Что значит «личный досмотр»? – спросил Туз Пик, отряхивая на коленках пыль со штанов.

– Да обыск, обыкновенный обыск, темный ты верблюд, – сказал Купер Томас.

А Ферди Дальмар поднял руку и сказал, что мусорную корзинку досматривать не нужно, он уже произвел личный досмотр корзины и убедился, что никакого золота в ней нет.

– Прежде всего все по местам, – скомандовал математик, и ученики 3-го «Д» послушно разбрелись по своим партам. – А теперь выкладывайте содержимое своих карманов!

Мыслитель вытащил из нагрудного кармана рубашки два льготных трамвайных талона и уже жеванную жвачку, шепнув при этом Лилибет:

– А он имеет право нас обыскивать? Разве это разрешается?

Лилибет пожала плечами и прошептала в ответ:

– Плевать. А вдруг он найдет вора. А если даже и нет, то хоть урок пройдет за этим занятием.

– Все, кто в брюках, выворачивают карманы! – снова скомандовал математик.

Мыслитель встал и попытался вывернуть карманы своих джинсов. Но он таскал эти джинсы уже год, а за этот год он здорово растолстел. Теперь, одевая джинсы, он тратил не меньше десяти минут, чтобы застегнуть молнию. Между его животом и джинсами нельзя было бы втиснуть и листка бумаги. Даже мизинца ему не удалось бы просунуть в карман, а о том, чтобы сунуть туда руку, и речи быть не могло. Лилибет наблюдала за тщетными усилиями Мыслителя и хихикала. Она думала, что Мыслитель носит такие тесные брюки из пижонства, чтобы казаться стройней. На самом же деле он ходил в джинсах на два номера меньше, чем нужно, потому что у его матери, видимо, не было денег, чтобы купить ему новые. («Видимо» употреблено тут потому, что это объяснение можно поставить под сомнение. Во всяком случае, у нее оказались деньги, чтобы приобрести новую стенку в гостиную и, к слову сказать, новый ковер тоже.)

– Не мучайся, – шепнула Лилибет и ткнула пальцем в его толстый живот. – Тут даже слепой увидит, что не то что целые часы, но и колесико для их завода не поместится.

– Тишина! Разговоры отставить! – крикнул математик, и, так как его раздражали перешептывания Мыслителя и Лилибет, и к тому же они сидели на первой парте в ряду у окна, он двинулся прямо к Мыслителю и сказал: – Начну с тебя.

Мыслитель указал рукой на изжеванную резинку, на льготные трамвайные талоны, а потом на карманы джинсов, которые, увы, невозможно было вывернуть, и красноречивым жестом предложил снять штаны, чтобы добраться до карманов изнутри. Но на этот счет математик придерживался явно того же мнения, что и Лилибет.

– Не снимай их! – в ужасе воскликнул он. – Часы, да еще с монолитным металлическим браслетом, в этой натянутой, как барабанная шкура, оболочке спрятать невозможно.

Затем Мыслителю пришлось повернуться к математику спиной, и тот, склонив голову, узрел, что вместо задних карманов у Мыслителя были только темно-синие квадраты, резко выделявшиеся на голубоватом фоне выцветших джинсов. Сами же карманы мать Мыслителя недавно спорола, чтобы залатать ими прохудившиеся на коленках штанины. Затем Мыслителю было приказано вынуть сумку и высыпать на парту ее содержимое. Кроме нескольких тетрадей да двух книжек (не учебников, конечно, а детективов, на что учитель отреагировал поднятием левой брови), в сумке решительно ничего не оказалось. Математик заглянул и внутрь парты. Там тоже ничего не было.

– Садись, спасибо, – сказал он и повернулся к Лилибет.

На Лилибет был красный свитер и красная юбка в складку. Карманов не было ни в том, ни в другом – математик установил это с удовлетворением. Зато сумка оказалась битком набитой. Лилибет вытащила из нее кипу тетрадей, несколько учебников, крючок для вязания и клубок розовой шерсти, плюшевую собаку величиной с крысу, щетку для волос, очередной выпуск комикса про утенка Дональда, несколько заколок, украшенных пластмассовыми цветочками, маленький диаскоп и семь металлических пробочек от пивных бутылок.

– Вот и все, – сказала Лилибет.

– Вытряхни сумку! – приказал математик. Но Лилибет почему-то медлила.

– Долго прикажешь ждать? – спросил он и строго посмотрел на нее. Тогда Лилибет резко схватила сумку за дно и потрясла ее. На пол скатились три стеклянных шарика, пинг-понговый мячик запрыгал по классу, ленточки карандашных очинок разлетелись во все стороны, а в воздухе закружились крошечные клочки разорванных записок.

– Что за свинство! Какая помойка! – возмутился математик. – Ты же девочка! Стыдись! – Затем он наклонился, чтобы заглянуть в ее парту, и тут же с отвращением отпрянул. – Да это же просто грех так обращаться с хлебом, и к тому же вонь несусветная! Немедленно выбрось все это, слышишь, немедленно!

Красная как рак, Лилибет вытаскивала из своей парты один за другим заскорузлые бутерброды с сыром, а Ферди Дальмар прошептал:

– Теперь ясно, почему у окна не продохнешь!

Но так как в парте у Лилибет было обнаружено только восемь черствых, в зеленых пятнах плесени бутербродов с проступившими на затвердевшем сыре жирными каплями и четыре надкусанных полусгнивших яблока, но отнюдь не золотые часы, ей разрешили снова сесть. А математик перешел к Тузу пик.

Осмотр парты не занял много времени, поскольку Туз пик не очень-то интересовался предметами школьного обихода. Вместо портфеля он пользовался старым зеленым матерчатым мешком, в котором обычно таскают спортивные туфли и прочие вещи для физкультуры. Мешок этот был пуст. На парте лежала шариковая ручка, тетрадь по математике и блокнот для всего остального. Зато обыскать самого Туза пик оказалось делом невероятно трудоемким. На нем был новый, с иголочки, суперклассный комбинезон с таким количеством всевозможных молний, что рябило в глазах. И на груди, и на щиколотках, и на заду, и на рукавах, и даже на штанинах, над коленками и под коленками. Всего на его комбинезоне было четырнадцать молний, не считая молнии на ширинке, но она сейчас в счет не шла. И под каждой такой молнией был карман. Туз пик исправно открывал одну за другой все молнии и охотно выворачивал карманы под бдительным взглядом математика. Когда Туз пик вывернул последний карман под коленкой, на его парте лежали: две на половину выкуренные сигареты и еще один чинарик, двенадцать шиллингов и двадцать грошей, горсть скрепок разного калибра, несколько разно цветных резиночек, половинка от щипчиков для ногтей, две таблетки стрептоцида без упаковки, четыре плоских пакетика картонных спичек и восемь коробочек с булавками. (В этих коробочках Туз пик хранил свою коллекцию булавок, он собирал их уже несколько лет – булавки с очень маленькими, или, наоборот, гигантскими, или какими-то фигурными головками, например, в форме капли, или булавки с укороченными, или, наоборот, удлиненными остриями, или булавки необычного цвета. Главным его сокровищем была очень длинная булавка с коричневой в розовую крапинку яйцевидной головкой.)