Мысли вслух - [11]

В капиталистическом мире во второй половине XX века кейнсианство оказалось вытеснено школами неолиберализма, монетаризма, неоклассики.

Характерно, что тупиковая ситуация развития этих школ обозначилась в связи с новым мировым кризисом 2008 года. Антикризисные меры, предпринимаемые в США, странах ЕС, во многом базировались на идеях кейнсианства — усилении регулирующей роли государства, потеря которой явно стала одной из причин глубины разразившегося мирового финансового, а затем и мирового экономического кризиса.

Широко известно, что те, кто оказался у руля экономической политики России в начале 90-х годов прошлого века, величали себя либералами. К ним значительно больше подходит название псевдолибералы или неолибералы. Главное направление их деятельности заключалось в ликвидации всего, что было связано с социалистическим общественным устройством. Ради этого они готовы были принести в жертву и интересы большинства населения России, и демократию там, где она мешала такой разрушительной деятельности. На словах выступая против роли государства в экономике, утверждая, что все должен решать рынок, на деле они использовали государственные механизмы для обогащения горстки олигархов, получивших в свои руки несметные природные богатства страны.

Мне кажется, мягко говоря, несправедливо восхвалять тех, кто стоял у экономического штурвала при «переходе» от Советского Союза к Российской Федерации. Сочетающий в своем творчестве черты видного историка и превосходного публициста, Рой Медведев подробно описывает в ряде работ практику приватизации, осуществленной в России в 1993–1994 годах. Приведу выдержку из одной его книги: «Многие апологеты либерализма писали о необходимости “сбросить с плеч государства” ответственность за управление неэффективными предприятиями. Но главной целью приватизации было скорейшее образование класса или слоя частных собственников, которые могли бы стать прочной опорой создаваемого в стране нового режима. Подобного рода приватизация ни по целям, ни по масштабам, ни по срокам ее проведения не имела прецедентов в экономической истории. В течение 3–4 лет предполагалось акционировать, продать или просто распределить между гражданами страны большую часть государственных предприятий, которые были созданы в России не только за 74 года ее советской эпохи, но и за весь период ее индустриального развития еще с 70-х годов XIX столетия. Одновременно должен получить завершение начатый в конце 1991 года переход к капиталистической рыночной экономике. Ни эффективность управления, ни модернизация, ни бюджет не являлись в первые годы “реформ” целью приватизации».[23]

Сегодня мы пытаемся догнать страны, ушедшие вперед в научно-технических достижениях. Общее отставание накапливалось в послевоенный период, и это стало одной из самых значительных слабостей СССР. Однако в ряде важнейших направлений технико-технологического развития такого отставания не наблюдалось. Хочу привести свидетельство одного из наиболее компетентных знатоков, лауреата Нобелевской премии, академика Ж.И. Алферова: «Мы по многим позициям не уступали, а где-то даже шли вперед… Я и сегодня убежден: если бы во главе страны в те годы (90-е. — Е. П.) были нормальные, думающие люди, многие из бывших союзных министерств — пусть не все, но многие, включая Министерство электронной промышленности, — могли бы стать мощными транснациональными корпорациями и сегодня успешно конкурировать на рынке с IBM и с Philips».[24]

Хочу еще раз подчеркнуть, что неолибералы не имеют ничего общего с либерализмом в его классическом понимании. Выше говорилось о сближении социалистического движения нынешнего времени с либерализмом кейнсианского толка, а не с неолиберализмом. Так появилась новая конвергентная модель общественного развития, объединяющая ценности социализма и либерализма. В центре этой модели — государство, которое своей деятельностью придает социальную ориентацию рыночной экономике.

Такой модели в принципе придерживается современный Китай. В беседе со мной один из ведущих китаистов академик М.Л. Титаренко изложил в сжатой форме идеологические принципы, используемые нынешним китайским руководством. В Уставе Коммунистической партии Китая, насчитывающей более 70 млн членов, перечислены в виде идеологической основы ее деятельности марксизм (без ленинизма. — Е. П.), идеи Мао Цзэдуна, теория Дэн Сяопина, важные идеи «тройного представительства»[25] и «концепция научно го развития». Вместо диктатуры пролетариата провозглашена «демократическая диктатура народа». КПК объявлена партией всего народа, всей нации. Китайская национальная буржуазия рассматривается как одна из равноправных частей общества и участник строительства «социализма с китайской спецификой». Представители эксплуататорских классов могут вступать в КПК. Капиталистический мир считается «объектом политики открытости», задача такой политики — привлечь капиталы, передовые технологии и опыт менеджмента для строительства «китайского социализма». Вместо мировой революции выдвинут тезис гармонизации международных отношений. В качестве программы-минимум объявлена задача построения к 2020 году среднезажиточного общества. Долгосрочная программа — к 2049 году достичь нынешнего среднего душевого дохода развитых стран, а к концу столетия — догнать развитые капиталистические страны по доходам на душу населения. Достижение всех этих этапных задач измеряется не в росте ВВП, а в росте ВВП на душу населения.