Мышеловка на Эвересте - [32]

— Для меня мой свет горит во мне самой. Я не знаю, каково его происхождение, но он там столько, сколько я себя помню. Думаю, он не погаснет никогда.

— Дорогая, этот свет и есть свет твоего естества. Смесь дикой природы и человечности, горячей души и холодного ума, безумной страсти и полнейшего самоконтроля. Этот калейдоскоп, вращаясь, выбрасывает каждый раз такую картинку, которую ты не ожидаешь увидеть сама. Он, собственно, работает самостоятельно. Ты просто видишь конечный результат, созданный из множества хаотичных обломков, ничего не представляющих собой в отдельности. Выбрось эту игрушку, и ты успокоишься.

— Я не могу. Теперь это мой мир.

36

— Да, вы правы, розы не вянут, - задумчиво сказал блондин, глядя в окно на пару лебедей, исполняющий на воде озера предполётный зигзаг прощания с летом. - Однако мы ничего толком не можем решить.

— А что это мы должны решить? - спросил представитель. - Что-то должны решить вы, а я как раз ничего не решаю. Я просто наблюдаю.

— Это немало, - ответил писатель. - И что вы видите?

— Я вижу, что искусство, которое становится на собственные плечи, а не плечи каких-то там титанов, это и есть искусство. Остальное - прессование воды с вялотекущими побочными результатами.

Блондин некоторое время смотрел на собеседника, медленными глотками ощущая свой абсент и перебирая пальцами мундштук кальяна, распространявшего полынный запах пролетевшего сезона земляничных полян. Сказал:

— Согласен.

— Поэтому, - продолжил представитель, - есть вещи, как уже где-то отметила Паркер, которые подлежат разумению, но совершенно не подлежат распространению по причине невозможности.

— Как же это понимать? - полюбопытствовал писатель, вникая в слова наблюдателя.

— В общем, это нужно именно принимать непосредственно, а не понимать, - с улыбкой сказал представитель. Добавил: - Вот в этом конкретном месте я представляю Паркер.

— Это её слова?

— Да.

Писатель нахмурился и ушел в себя, глубоко втянув кальяновую преисподнюю сизого творения релаксирующего нюанса. Кошка сидела на мониторе, вцепившись в край пластины экрана цепкостью лап, и готовилась к прыжку. Прыгнула. Упала на стол возле мыши. Писатель смахнул её рукой на пол. Сказал:

— Я начинаю догадываться.

— Да? - молвил представитель. - Я даже не пытаюсь.

— Передайте Паркер, что я понимаю эту мысль.

— Постараюсь, - пожал плечами представитель. - Когда увижу.

— В общем, не секрет, - продолжил блондин, - что всё, что происходит, происходит беспричинно. А вот философы думают как раз наоборот.

— Ну-ну... - поддержал представитель.

— Поэтому, если и есть причина чего-либо, то она, эта причина, и есть своё проявление.

Представитель поднял брови и стал наливать в свою рюмочку водку из трёхлитровой бутылки. Сказал:

— И?

— И? И поэтому... Поэтому... - Задумчиво посмотрел на потолок, затем в окно, на лебедей. На кошку, в монитор на текст, на представителя, в свою рюмку. - Сказал: - Абсент хороший. Не желаете?

— Не хочу мешать с водкой. И поэтому что?

— И поэтому для того, кто начинает понимать, как всё работает, у того есть единственный способ довести это дело до конца.

— Да? И что же это за способ?

— Стать на свои собственные плечи. Если поймешь, что это такое. Паркер права.

— То, что она права, я догадываюсь, - сказал собеседник. - Вопрос как. И ещё вопрос - зачем?

— На первый вопрос ответить сложно. По крайней мере, мне, - проговорил блондин. А вот по поводу второго могу сказать вот что: Затем, чтобы лето не кончалось. А у большинства оно заканчивается довольно рано. Практически, в детстве. И причём в довольно мрачноватых тонах, даже без романтического листопада. Суть в том, что Времени действительно нет. В этой своей мысли Паркер права настолько, насколько хватает ума понять её прорыв в мышлении. Время транслируется из сознания, а не действует где-то вовне. Все свои проблемы многие связывают со временем, которое в действительности они сами и есть. Вот это ответ на второй вопрос. На свои плечи стоит подняться, чтобы листья сентября обратились в майские одуванчики. - Хлебанул свой абсент. Улыбнулся. Добавил: - Всё просто.

— Я не понял, - проговорил представитель. - Но зафиксировал.

— Да тут понимать ничего не нужно, - сказал писатель. - Нужно почувствовать. И это многие чувствуют. Но лишь тогда, когда уже поздно превращать сентябрь в май.

«Идеальный дьявол»

Терпкий вкус любви к жизни, осознание себя во всем, осознание совершенства и возможности, осознание великолепия материи, управляемой духом, принятие Вечности, которая всегда с тобой - это то, что неподвластно никому, никаким буквам, алгоритмам, аксиомам, заклинаниям.

Существует бессчетное число имен.

Все они созданы не более, как попытка разделить неделимое.

Душа, Свобода, Любовь, Сострадание, Свет, Воля, Чистота, Разум, Ясность, Бог...

Ничто, Клетка, Ненависть, Равнодушие, Тьма, Судьба, Помутнение, Рефлекс, Мрак, Дьявол...

Занимая свое место в ряду осознанных понятий, Бог ничем не отличен от всех остальных идей и, таким образом, между Дьяволом и Богом нет никакой разницы. И то, и другое, пустые идеальные образы.

Идея идеи сама собой ставит преграду полной свободе множественности возможностей и ограничивает её лишь возможностью идеи, а также материального её воплощения.