Мычка - [38]

Мычка потупился, странный охотник словно прочел его мысли, сказал покаянно:

— Я обязательно отплачу тебе за спасение, лишь немного окрепну. А то сил совсем не осталось: едва огонь разжег, а уже заморился.

Тот ухмыльнулся, произнес:

— Видел я, как ты заморился. Уже и на улицу сбегал, и избу осмотрел. Но это так, к слову. То хорошо, что встал. Знать на поправку идешь. Было бы обидно, произойди по-другому.

— Чего обидного? — Мычка взглянул с интересом.

— Да то и обидно, что кормил тебя, отмывал, с боку на бок переворачивал. Да и до дома дотащить, скажу прямо, не легкое дело. Хорошо у тебя плащ оказался, на нем и доволок. Иначе б точно бросил.

Столь спокойные рассуждения хозяина дома о жизни покоробили. Еще совсем недавно Мычка бы возмутился, но пребывание в деревне чужаков заставило взглянуть на мир по-другому, и он лишь спросил тихо:

— А стоило ли пытаться?

Филин взглянул искоса, сказал со странной интонацией:

— Был бы ты из местных, даже пытаться бы не стал, а то и добил бы, чтоб не мучался. А так, кто знает, что ты есть… вершинник.

Слово неприятно резануло слух. Мычка нахмурился. Названия своего… рода, племени? Он услышал недавно, но всякий раз, произнося это слово, говорящий преисполнялся презрения. Однако в устах охотника оно прозвучало обыденно и совсем не обидно. Подозревая подвох, Мычка насупился, поинтересовался:

— Зачем спасать вершинника? Он же нечисть лесная — не человек.

Филин пожал плечами.

— Так ведь и я не человек. Разве не заметил?

Слова хозяина домика прозвучали просто, и даже буднично, но Мычка ощутил, как вздыбились волосы на загривке, спросил осторожно:

— Вершинник?

Собеседник покачал головой, в его лице промелькнула грусть, будто вопрос гостя всколыхнул давние переживания, ответил тихо:

— Подземник.

Мычка открыл и закрыл рот. На языке вертелся вопрос. Несколько мгновений он честно сопротивлялся, не желая обижать спасителя неуместным интересом, но не выдержал, выпалил скороговоркой:

— А что значит подземник? Твое племя живет под землей? Разве такое возможно?

Лицо Филина приобрело прежнее выражение, а губы искривились в усмешке. Он произнес:

— Мое племя живет много где, собственно, как и твое. Но, в целом, если не придираться к мелочам… Да, большая часть моего народа живет далеко на востоке, в глубоких просторных пещерах.

Мычка изо всех сил всматривался в лицо собеседника, пытаясь понять, шутит ли тот. Но Филин оставался серьезен, и Мычка похолодел, ощутив, как сразу стало зябко и неуютно. Мир, каким он его всегда знал, изменился, наполнился неведомым, темным и загадочным. Изменения начались, лишь только он обнаружил, что заблудился. Уже тогда стоило подумать. Однако, он не сделал выводов, в наивной самоуверенности предполагая, что легко вернется в деревню, стоит лишь немного поднапрячься.

Но он ошибся. Раз ступив на путь — уже не вернешься. И каждый последующий миг это подтверждал. Деревня, где люди живут по непривычным, странным правилам. Он думал, что попал к своим, но ошибся. Не желая разобраться в происходящем, раз за разом бился в стену, пытаясь следовать своим, привычным представлениям. Но это был уже не тот мир, к какому он привык. И расплата за нежелание понять последовала незамедлительно. Он остался жив лишь чудом. А оставленные руками и ненавистью раны будут болеть еще долго, не позволяя забыть урок.

И вот мир раскрывается вновь. Возможно, это всего лишь навеянные одиночеством сказки сумасшедшего охотника, что, не желая обмануть, сам верит в смутные видения. И даже хорошо, если так оно и есть. Уж слишком велик оказывается мир, наполненный странностями и тайнами, непостижим для понимания. Однако где-то внутри, в глубине оставшихся от предков темных побуждений, зарождается и крепнет уверенность — охотник не лжет. И очень может быть, в недалеком будущем, в словах собеседника предстоит убедиться ему самому, узрев неведомое, и на собственной шкуре ощутив суровые законы затерянных во мгле чуждых земель.

Затаив дыхание, Мычка ожидал продолжения. Но, то ли хозяин дома задумался, то ли потерял интерес к беседе, но более не сказал ничего. Мычка вздохнул. Хотелось слушать еще и еще, но собеседник молчал. К тому же начали слипаться глаза. Накатила волна усталости. Борясь с упадком сил, Мычка двинулся к своему топчану, дошел, рухнул. Руки слепо шарили, нащупывая шкуры, а глаза уже закрылись, и вскоре он уже крепко спал.

Следующие несколько дней Мычка пролежал в постели. Он неоднократно порывался встать, но, едва поднявшись, ощущал сильное головокружение и едва успевал прилечь, прежде чем сознание уплывало. Хозяин дома наблюдал за попытками молча, изредка подходил, подносил чарку с густой жидкостью, отвратительно пахнущей и еще более гадостной на вкус. Мычка морщился, кривился, но послушно выпивал до капли, после чего сразу же засыпал.

Наконец, в очередной раз открыв глаза, он ощутил, что жизнь вернулась в тело. Здоровье восстановилось не полностью, в боку то и дело постреливает, в колене ноет, а взгляд иногда затуманивается, но в целом, все как и прежде, до того момента как… Мычка поморщился, отгоняя неприятную мысль. Он так и не решил, как относиться к произошедшему и кого винить, отложив окончательный вывод на будущее, когда, выкроив время, можно будет не торопясь взвесить все за и против. К тому же затронутая хозяином дома тема устройства мира явно далека от исчерпания, и кто знает, как изменится его, Мычки, мировоззрение, узнай он новые подробности.