Мятущаяся Украина. История с древнейших времен - [21]

Зиновий, служа при короле, посетил однажды родину свою, Малороссию, и узнал здесь, что польское правительство за распоряжением Чаплинского, гетманского наместника, по плану и проектами французских инженеров в 1638 году построило мощную крепость над Днепром, которую назвали Кодаком, между землями малороссийскими и запорожскими с политическим замыслом, чтобы мешать тем самым общению между единокровными народами, а особенно между их войсками, помогающими друг другу. Зиновий пожелал посмотреть строения. На том месте его спросил Чаплинский на латинском языке: подтверждает ли он мысли всех знатоков, что эта крепость является неприступной? На это вежливо ответил Хмельницкий также на латинском, что он еще не слышал и нигде не читал, чтобы созданное руками человеческими не могло быть теми же руками человеческими разрушено, и только творенье божье является неразрушимо. Чаплинский, посчитав это выражение за слова бунтовщика или замысел какой-то более значительный, тут же арестовал Хмельницкого и отослал его под стражей в Чигирин. Но дочь Чаплинского, Анна, тайно освободив Хмельницкого из-под стражи, дала возможность уехать ему и вернуться в Варшаву. Здесь Зиновий пожаловался на Чаплинского королю и был удовлетворен тем, что Чаплинскому в наказание за этот наглый и унизительный поступок в отношении гвардейского офицера отрезали один ус.

Приумноженные различные налоги, притеснения и всякого рода насилия от поляков малороссиянам вынудили в 1623 году князя Константина Ивановича Острозского, Киевского воеводу, подать убедительные жалобы королю и Сенату о тяжелом положении русского народа, доведенного до предела польскими урядниками и войсками, которые управляли Малороссией, и что мера их своеволия переходит всякое терпение. За удовлетворение этих жалоб очень хлопотал Владислав, польский королевич, который не раз командовал малороссийскими войсками и уважал отменные их военные заслуги при походах на ливонцев, в Померанию и Гданьск в поддержку союзной Швеции, чрезвычайно важные и очень полезные всему польскому королевству, которое так мало им за это платило. Друг Владислава Густав Адольф, король шведский, также вступился за русский народ, направив королю и в Сенат через министра своего в Варшаве послание, в котором, в частности, было сказано, что «достижения и подвиги обоих союзных королевств – Польского и Шведского, на их обоюдную пользу всегда дополнялись постоянной отвагой и мужеством русских войск, которые часто составляли основную силу польской армии. Беспримерное их послушание начальству и терпеливость в нуждах и тяготах военных всегда удивляли и восхищали его, как очевидца и участника тех их подвигов. А поэтому он, будучи перед ними в очень большом долгу, не может спокойно смотреть на чинимые тому войску и народу нечеловеческие насилия и варварство от своеволия распущенных поляков, которые часто не подчиняются своим правительствам и дошли почти до полной анархии. Правительство польское также попустительствует анархии в армии, а шляхта, владельцы и вельможи погружены в неограниченный деспотизм, пренебрегая правами частными и общенародными, подвергая сомнению в необходимости союзов, заключенных с дружескими странами».

На такие важные послания и жалобы польское правительство обнадежило русский народ и казаков своим вниманием и скорой помощью, выполнив все то, конечно же, по-польски, то есть до первого Сейма, который прошел в банкетах и самовосхвалениях. Видя это, казаки, объединившись с запорожским казаками, в 1624 году избрали себе гетманом корсунского полковника Тараса Трясило. Собравшись в городе Переяславе, казаки свои войска расположили между реками Трубеж и Альта и стали ждать действий поляков. Поляки собирались со всей Малороссии, частично даже из Польши, и, сколотив огромную силу под командой Коронного гетмана Конецпольского, начали атаку на табор казаков, укрепленный обозом и артиллерией с окопами. Атаки поляков повторялись и всегда отбивались в течение нескольких дней с большими потерями для польской армии. Наконец, казаки, дождавшись польского праздника, который называется Папским телом и который поляки празднуют с банкетами и пальбой, ночью значительную часть пехоты отправили в одно из ближних урочищ и на рассвете ударили с двух сторон на польский табор. Они ворвались в него, застав многих поляков полуголыми, перебили всех, кто им сопротивлялся, а остальных утопили в речке и разогнали, захватив их лагерь со всеми запасами и артиллерией.

После этого польского поражения, которое назвали Тарасовой ночью, казаки разделились на много корпусов и партий и были направлены гетманом для очищения от поляков и евреев, их любимцев, малороссийских городов и сел. Себе Тарас взял самую тяжелую работу – очищать Малороссию от евреев. Вся месть казацкая пала тогда на неверных, их уничтожали целыми тысячами без всякой пощады, только приговаривая да напевая о налогах пасхальных и том, как они издевались над христианами своими угольными метками и значками. Польское правительство, узнав о поражении своих войск и об изгнании поляков со всей Малороссии, и что евреи, их помощники и шпионы, тоже не были забыты и получили за свое издевательство достойное отмщение, не предприняло ничего враждебного против русских. Они испугались короля шведского, который, считая за оскорбление все то, что было сделано поляками казакам, привел свои войска в движение, угрожая нападением на польские границы. Остерегались поляки и Московского царства, которое, несмотря на междоусобицу и смуту, порожденные вмешательством поляков с их самозванцами, отвоевало себе город Смоленск со всей округой и удерживало эту добычу всеми силами.