Мятежный Процион - [2]

— Ваш допуск аннулирован, — сухо произнёс офицер, явно не собираясь возвращать удостоверение.

Дрейк всё же протянул руку.

— Удостоверение. — Его голос прозвучал требовательно, властно, хотя в мыслях Энтони продолжал испытывать горечь.

Он знал, что документы в таких случаях не возвращают. Тогда на что он надеялся, протягивая руку?

Офицер замешкался ровно на секунду. Он никак не мог определить: кто перед ним? Работе сканера мешал компонент краски и тонировки стёкол автомобиля, явно использованный в маскирующих целях. Голова, плечо и рука водителя выдавали на внутренний дисплей чёткий тепловой контур, нехарактерный для…

Тонкая, длинная игла раздвинула кожу на указательном пальце Энтони Дрейка.

Молниеносный удар в область грудной клетки полностью парализовал офицера — нет, его ноги не подкосились, он остался стоять, но уже не мог шевельнуться, потянуться к оружию, хуже того: иглообразный шунт, пробивший грудной кожух и изоляционное покрытие, вошёл в механический контакт с ядром системы, перехватив управление сервомоторами и передатчиком.

Офицер медленно вытянул обе руки, одновременно повернув голову.

Передатчик, скомпонованный в височной области покрытого пеноплотью металлопластикового черепа, уже посылал инструкции примитивным исполнительным механизмам, которые тут же начали поднимать многотонные блоки, а правая рука вернула водителю документы.

Дрейк забрал удостоверение, затем принял от андроида табельное оружие и только тогда выдернул шунт, напоследок передав в систему офицера недвусмысленное целеуказание:

Преступники во второй машине. Останови их.

«Ягуар» с пробуксовкой рванулся вперёд, в образовавшийся зазор между плитами, едва не ободрав краску о бетонные заграждения.

Офицер пошатнулся.

Вместо того чтобы опустить заграждение, он сделал несколько шагов, остановившись на разделительной полосе, и требовательно поднял руку, пытаясь этим жестом призвать к порядку не снизивший скорости флайкар.

Удар смял его, отшвырнул в сторону, туловище переломилось, рука, пытавшаяся ухватиться за какую-либо опору, лишь чиркнула пальцами о бетонное покрытие дороги, содрав пеноплоть; из-под оголившихся сервоприводов брызнули искры, человекоподобную машину по инерции проволокло ещё с десяток метров и оставило лежать в нелепой позе у основания закругляющихся кверху, облицованных слоем пенорезины отбойников…

События развивались стремительно.

Две машины углублялись в запретную зону, по обе стороны автострады монотонно шумел лес, накрапывал мелкий дождь, отчего за «Ягуаром» вихрился туманный след водяной пыли…

Дрейк понимал — ему не уйти.

Город уже исчез вдали, его заслонили туманные испарения, исходившие от тёплой и влажной земли.

Флайкар приближался стремительно и неумолимо, словно злой рок следовал по пятам Дрейка, изгоняя всякую надежду на спасение.

А собственно, для чего он пытался бежать? Чтобы снова стать изгоем, блуждать в наступивших сумерках собственного сознания, понимая, что был лишь одним из актёров драмы, а не её режиссёром, как то думалось поначалу.

Некоторые откровения, к сожалению, приходят слишком поздно.

Зрителей не устраивал счастливый финал, жестокий спектакль для избранных, под названием «жизнь», должен продолжаться… а он…

Энтони горько усмехнулся.

Он даже толком не научился владеть своей мимикой.

Желая лучшей жизни для людей, пытаясь загладить невольные ошибки прошлого, Дрейк не смог вовремя понять главного, и вот наступил закономерный итог — его убирали со сцены, не дав ни единого шанса на вмешательство в работу отлаженной системы…

Был ли смысл сопротивляться неизбежности?

Энтони боролся, сколько себя помнил. Почему сейчас он должен опустить руки? Потому что вновь остался один, познал смысловое значение понятия «предательство»?

…Впереди показалась знакомая дорожная развязка.

Он был вынужден снизить скорость, чтобы вписаться в крутой поворот, ведущий к съезду на просёлочную дорогу, уходящую в глухой лес.

Только бы проскочить. Там они его не возьмут.

Странное чувство — надежда. Оно то угасает, то вспыхивает вновь, с неистовой силой подчиняя все остальные чувства.

На повороте машину всё же занесло, «Ягуар» ударился бортом об отбойник, на секунду застыл, потеряв скорость, и в этот миг флайкар преследователей вылетел на дорожную развязку, виртуозно развернулся, гася скорость, и из глубины салона через открывшиеся двери по машине Дрейка хлестнули тугие автоматные очереди.

Энтони опоздал на какие-то мгновенья. От удара отключились системы бортовой навигации, на панели приборов крошечный экран показывал критические повреждения подвески, но он мог… мог, но не успел увести покалеченную машину за плавный изгиб спуска.

Пули с глухим звоном прошибали металл, блеклый свет полудня, ворвавшийся сквозь десятки пробоин, тут же высветил струйки дыма, просочившегося из простреленной приборной панели, — тонкие лучики света наполнили салон, обозначая углы вхождения пуль, — зловещая красота разрушения, отпечатавшаяся в последнем проблеске сознания.

Энтони даже не пытался встать.

Он видел, как текут сизые завитки дыма, замысловато переплетаясь в тонких лучиках света, и понимал, что переживает последние мгновенья своего долгого, трудного существования.