Мятежный Карабах - [18]
Помню, что именно Серж в этот вечер порекомендовал мне посетить Исполком упраздненного Облсовета народных депутатов НКАО, посмотреть, какими средствами, в каких условиях этому Исполкому приходится решать насущные вопросы населения Нагорного Карабаха. Тогда я не придал должного значения его вежливому приглашению. Даже подумал: а не была ли это с их стороны попытка проверить меня — придет или уклонится, испугавшись будущей взбучки за открытое посещение логова национальных экстремистов? Потом, через день, когда я действительно побывал в здании Облисполкома, на меня с большим изумлением смотрели все, кого я встречал в коридорах и кабинетах этого «прокаженного» здания. Оказалось, уже почти год, еще со времен Вольского, никто ни из Оргкомитета, ни из Комендатуры РЧП, ни из предыдущих составов Следственно-оперативной группы МВД СССР туда не заходил. Мое посещение было явлением неординарным не только для руководителей и сотрудников, работающих в здании Облисполкома, оно вызвало некоторый переполох в соседнем, главном учреждении Степанакерта и области, то есть в бывшем обкоме партии, а ныне — в Комендатуре района чрезвычайного положения и Оргкомитете по НКАО.
Аркадий Гукасян скорее, чем кто-нибудь из нас, обрел банное настроение. Он тогда запомнился мне своим веселым нравом. Шутками и прибаутками, особенно в начале встречи, он привнес ту самую разрядку, которая позволила сделать разговор откровенным и доверительным. И это при том, что Аркадий не так давно в полную силу испытал на себе произвол военной комендатуры. 19 января 1990 года по приказу генерала Сафонова Аркадий Аршавирович Гукасян, заместитель редактора областной газеты «Советский Карабах», был арестован в своем рабочем кабинете за статью, напечатанную в этой газете накануне введения в НКАО чрезвычайного положения. В ней излагались факты о погромах, убийствах и вандализме в Баку и других районах Азербайджана. За это он без каких-либо предъявления обвинений, был вертолетом доставлен в Тбилиси в Управление внутренних дел на транспорте. Только там обнаружилось, что в деле Гукасяна нет ни протокола задержания, ни постановления об аресте. Ничего кроме газетной статьи, которая излагала известные текущие события в Азербайджане и НКАО. Два дня Аркадий провел в изоляторе временного содержания, а затем без каких-либо объяснений самолетом перевезен в Новочеркасск, где отсидел в тюремной камере еще 15 суток. Даже немало повидавшие офицеры МВД СССР не могли скрыть изумления столь беззастенчивым и грубым нарушением гражданских прав журналиста. Гукасян еще находился в тюрьме, а генерал Сафонов 31 января 1990 года издал приказ № 19, в соответствии с которым редактора и редколлегию газеты «Советский Карабах» подчинил себе и начальнику политического отдела своей комендатуры. В газету был назначен специальный цензор в ранге военного коменданта, без визы которого не мог печататься ни один материал. Областное отделение Союза журналистов по этому поводу направило обращение в Верховный Совет СССР. По привычной советской традиции жалобу Союза журналистов направили тем, кто нарушил законы — в Главное управление внутренних войск МВД СССР. В ответе заместителя начальника политуправления внутренних войск, генерал-майора Нечаева признавалась неправомерность приказа генерала Сафонова, но на деле в НКАО все осталось по-прежнему.
Роберт, Серж и Аркадий обнаружили хорошее знание обстановки и подлинную справедливость оценок в отношении азербайджанского руководства. Они называли имена высоких начальников, в том числе и работников правоохранительных органов, которые не разделяют официальной точки зрения на проблему НКАО, переживают из-за отсутствия личных контактов с армянскими друзьями. По работе они знали немало людей, готовых участвовать в урегулировании конфликта, как только Москва будет этому способствовать.
То, о чем мы говорили в бане и предыдущей ночью с Зорием Балаяном, не было разговором на узко национальную тему. О проблемах, нами поднимаемых, тогда еще невозможно было прочитать нигде. Официальная политическая мысль не обсуждала в такой плоскости эти вопросы. Передо мной сидели люди, понимающие новую ситуацию, возникшую на их глазах, собственную, личную роль в ней. Они смело и осознанно отмечали историческую ответственность перед своим народом, что очень важно — за его будущее. И не только перед своим, но и перед другими народами нашей страны. Будущее СССР, русского народа, по нынешним временам — России, — все это неразрывно увязывалось ими с теми процессами, которые происходили в Карабахе.
Сегодня с улыбкой вспоминаю, что тогда в бане участники разговора обнаруживали явно разные интересы. У Роберта, Сержа, Аркадия и меня цель была понятной, и я изложил ее весьма подробно. Перед Мавреном Григоряном стояло, по-моему, не меньше трех задач: во-первых, быть все время начеку, обеспечивая безопасность и нашу с Журавлевым, и троих его армянских друзей; во-вторых, максимально не упустить суть разговора и завтра изложить присутствующим сторонам свое мнение о встрече; в-третьих, по возможности занять Журавлева, который, хотя и изображал глубокую заинтересованность и время от времени поддерживал знакомые ему темы, но все чаще нетерпеливо поглядывал на нетронутые закуски, тутовку и дверь в парилку.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.