Мятежник - [12]

— Так оставь меня здесь.

— Фалконер не простит мне, если тебя убьют. Ты его новая ручная зверушка, преподобный.

— Ручная зверушка? — ощетинился Старбак.

— Не обижайся, преподобный. — Ридли затоптал носком сапога окурок сигареты и тут же прикурил другую. Он был человеком непомерных аппетитов. — Фалконер — одинокий человек, а одиноким людям нравится заводить ручных зверушек. Поэтому он так стремится к выходу из Союза.

— Потому что он одинок? — не понял Старбак.

Ридли покачал головой. Он отклонился от к стойки, рассматривая через треснувшее грязное стекло, как двухмачтовое судно поскрипывало у разрушенной стенки речного причала.

— Фалконер поддерживает восстание, потому что думает, это сделает его популярным среди старых друзей его отца. Он проявит себя более ревностным южанином, чем любой из них, потому что в каком-то смысле он вообще не южанин. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Нет.

Ридли поморщился, как будто не желая объясняться, но потом все же попытался.

— Он владеет землей, преподобный, но не пользуется ей. Не обрабатывает ее, не сеет и даже не пасет скот.

Просто владеет и любуется ей. У него нет негров, по крайней мере, не рабов. Его деньги идут от железных дорог и акций, а эти акции — в Нью-Йорке и Лондоне.

Он, наверное, больше чувствует себя дома в Европе, чем в Ричмонде, но это не мешает ему желать быть здесь местным. Он хочет быть южанином, но он не южанин, — Ридли выпустил по комнате струю дыма от сигары, а потом бросил мрачный, сардонический взгляд в сторону Старбака.

— Дам тебе один совет.

— Говори.

— Продолжай с ним соглашаться, — произнес Ридли очень серьезным тоном. — Семья может не соглашаться с Вашингтоном, вот почему он не проводит с ней много времени, но личные секретари вроде нас с тобой не могут позволить себе с ним не соглашаться. Наша работа заключается в том, чтобы восхищаться им. Понимаешь?

— В любом случае, он достоин восхищения, — лояльно сказал Старбак.

— Думаю, все мы достойны восхищения, — весело заявил Ридли, — если найдем себе достаточно высокий пьедестал. Пьедестал Вашингтона — это его деньги, преподобный.

— А также и твой? — воинственно спросил Старбак.

— Не мой, преподобный. Мой отец потерял всё семейное состояние. Мой пьедестал, преподобный, это лошади. Я лучший чертов наездник, которого можно найти по эту сторону Атлантики. Или вообще где-нибудь.

Усмехнувшись собственным нескромным словам, Ридли отставил стакан виски.

— Пойдем, глянем, вдруг негодяи из «Бойл и Гэмбл» все-таки нашли бинокли, которые обещали мне на прошлой неделе.

По вечерам Ридли пропадал в апартаментах своего брата на Грейс-стрит, и Старбак был предоставлен сам себе. Он прогуливался до дома Вашингтона Фалконера по улицам, заполненными странными существами с далеких земель Юга.

Тут были и мужчины из Алабамы, с исхудавшими лицами и тонкими ногами, и длинноволосые морщинистые наездники из Техаса, и бородатые добровольцы из Миссисипи. И все — вооруженные до зубов и готовые напиваться до потери сознания. Шлюхи и продавцы алкоголя не успевали загребать деньги, цены на жилье стремительно взлетали вверх, но по железной дороге в Ричмонд продолжали прибывать все новые и новые добровольцы.

Все они, как один, собирались защищать Конфедерацию от янки, но на первый взгляд казалось, что Конфедерацию придется оберегать от ее же защитников. Позже, однако, весь этот сброд из волонтеров, подчиняясь приказам недавно назначенного военачальника штата, переместился к городской центральной ярмарке, где кадеты Военного училища Виргинии занялись их начальной подготовкой.

Командующий виргинской милицией генерал-майор Роберт Ли настоял на визите вежливости к Вашингтону Фалконеру.

Фалконер подозревал, что сей визит был затеян губернатором с одной целью — заполучить под свой контроль легион. Но, как бы то ни было, Фалконер едва ли мог отказать в приеме человеку из семьи столь же старинной и известной, как его собственная. Итан Ридли оставил Ричмонд накануне визита Ли, и Старбаку приказали присутствовать на встрече.

— Будешь вести записи разговора, — предупредил его хмурый Фалконер. — Летчер едва ли позволит патриоту сформировать собственный полк. Помяни мое слово, Нат, он отберет у меня Легион в пользу Ли.

Старбак сидел в кабинете с открытым блокнотом на коленях. Но ничего, достойного записи, не обсуждалось.

Ли, одетый в гражданскую одежду человек средних лет, прибыл в сопровождении молодого капитана в униформе милиции штата. Они обменялись любезностями с Фалконером, затем генерал почти извиняющимся тоном объяснил, что губернатор Летчер назначил его командующим милицией Виргинии. И, так как его первейшей обязанностью является набор, экипировка и подготовка солдат, правильно ли он понял, что мистер Фалконер формировал свой собственный полк в Фалконере?

— Легион, — поправил его Фалконер.

— А, да, легион, — Ли, казалось, весьма смутил выбор слова.

— И ни одна пушка, ни одно кавалерийское седло, ни один крючок и ни одна фляга — ни один предмет обмундирования, Ли, не будет вычитаться из бюджета штата, — гордо заметил Фалконер. — Я плачу за всё, вплоть до последнего шнурка.