Мятеж - [48]

– Я пойду, – сказал я, оглядев свою замызганную одежду. В рюкзаке у меня была кое-какая смена, но можно было заскочить в наш старый дом и прихватить еще, пока его не взорвали или не разграбили. Некоторые рибуты уже рыскали по трущобам в поисках пустых домов. Скоро они доберутся и до других районов.

Тони протянул рацию.

– Третий канал, – сказал он. – Лишнего не болтай, это аппарат КРВЧ. Но я буду на связи и вызову, если объявится Рен.

Я кивнул и сунул рацию в карман. Гейб нашел мне в попутчики двух человек, трое рибутов во главе с Бет пошли следом. Всем им не хотелось общаться между собой, а я не настаивал. Наш союз с людьми был в лучшем случае хрупким.

Стену никто не охранял, все было тихо. Я вцепился в кирпичную кладку и перемахнул на другую сторону. Затем протянул руку человеку. Он оглянулся, словно прикидывая, не пойти ли лучше назад.

– Смерть не заразна, клянусь, – сказал я, когда остальные рибуты спрыгнули со стены. Один из них фыркнул.

Человек покраснел, принял мою руку и полез наверх. Я подтянул его и придержал, пока он не нащупал ногой уступ. Потом я помог второму и уже после соскочил сам.

– Спасибо, – сказал парень помоложе и украдкой глянул на меня, словно что-то высматривал, но не хотел делать это открыто.

Мы пошли через город по бульвару Лейк-Трэвис. Вокруг было полно людей. Они сидели перед магазинами, непринужденно болтали или что-то ели, словно ничего не происходило. Было очевидно, что эту часть города корпорация не затронула, потому что все сохранило свой первоначальный вид. Это меня не слишком удивило.

– Можешь поговорить с местными? – кивнул я одному из своих людей. – Скажи им, что если хотят остаться, то пусть идут в трущобы за инструкциями.

– Конечно.

Он побежал прочь, а я остановился и, щурясь от яркого солнца, стал смотреть на район, где когда-то жил.

– Ребята, вы сможете пойти к вышкам одни? Здесь дела плохи. – Я показал в сторону нашего старого дома. – Я пойду туда и прочешу окрестности – может, найду людей.

– Давай, – отозвалась Бет, махнув рацией. – Мы свяжемся с тобой, если попадем в передрягу.

Ветер пробирал до костей, и я плотнее запахнул куртку, снова думая о Рен. Где она сейчас? Если уж я замерз, то она и подавно.

Мне вдруг ужасно захотелось услышать голос Тони, и я с тоской посмотрел на рацию. Я вызвался идти сюда, потому что меня распирало – я рвался делать хоть что-то, лишь бы не бездействовать, но теперь мне отчаянно захотелось вернуться, возиться с челноком или сидеть возле границы Остина.

Свернув на родную улицу, я чуть прибавил звук в рации. Если я не могу отправиться на поиски Рен, я должен хотя бы постоянно держать руку на пульсе. Нужно быть при делах. Она бы сама мне это сказала.

Дойдя до дома Эдуарда, я присмотрелся, нет ли признаков жизни. Эдуард был в числе моих закадычных друзей и хотел помочь даже после моей Перезагрузки, но я не был уверен в его родителях. Ветер тревожил качели, стоявшие перед их белым домом, но это было единственным движением на всей улице.

Я всегда понимал, что жил в самом бедном после трущоб районе, но мне он нравился. Сосед из синего дома напротив при каждой встрече говорил мне, что я «расту на глазах», даже если мы виделись накануне.

Щит с объявлением о продаже стоял на прежнем месте, и я, набрав полную грудь воздуха, поднялся на крыльцо. Когда мы с Рен уходили отсюда несколько дней назад, я не запер дверь и теперь лишь повернул дверную ручку.

Внутри было пусто, как и в последний раз. Кухонные шкафчики так и остались открытыми нараспашку с тех пор, как я искал в них съестное.

Я поплелся по коридору в свою комнату. Дверь была прикрыта неплотно, и я толкнул створку.

Первое, что бросилось в глаза, была неубранная постель. Простыни сбиты, одна подушка наполовину свесилась с кровати. У меня сжалось сердце. Той ночью я почти не сомкнул глаз – это был первый и единственный раз, когда в моей постели спала девушка, – и при воспоминании о том, как трогательно, свернувшись клубочком, Рен прикорнула рядом со мной, я почувствовал острую боль в груди.

Вздохнув, я приказал себе не думать об этом. Тем более что назойливый голос где-то в закоулках подсознания все чаще подталкивал меня к мысли, что Рен больше нет, а я не желал мириться с этим. Поэтому, боясь уступить предательскому голосу хоть на секунду, я крепко зажмурился и попытался сосредоточиться на другом.

Открыв шкаф, я начал заталкивать вещи в пустой рюкзак. Когда все было собрано, я уже направился к двери, но вместо этого без сил рухнул на кровать. Рюкзак соскользнул на пол, я проглотил нарастающий комок в горле и закрыл глаза.

Что мне делать, если она погибла? Вести рибутов на Розу? Найти охотников за головами и отомстить по принципу «око за око»?

В ту ночь, в доме Тони, я сказал Рен, что она должна непременно помочь людям и продолжить борьбу, если я умру. Я был абсолютно уверен, что не доживу до следующего вечера, а также не сомневался, что ни помогать, ни продолжать борьбу она не станет. Она пыталась успокоить меня, но я все прочел по ее глазам. Теперь я понял, что она тогда испытывала. Мысль о том, чтобы снова броситься в бой, когда Рен мертва, была невыносима. Единственной причиной, которая могла заставить меня это сделать, была месть.