Мятеж на окраине Галактики - [2]

— Что?! — Прохоров вскочил с кресла и как был, в одном сапоге и одном тапке, рванул к центральному пульту.

— Что здесь творится?

Один из молодых офицеров с возбужденно горящим лицом пробормотал:

— Непонятно, товарищ генерал, то ли сбой, то ли… пришельцы. — И, чтобы этот суровый старик со скверным характером не принял его за полоумного, торопливо пояснил: — Мы засекли схожие цели практически по всему Северному полушарию, да и «Космонавт Волков» передает из Южной Атлантики, что у них там творится то же самое. К тому же похоже, что векторы сближения всех целей начинаются на орбите.

Прохоров ошарашено моргнул, но тут же взял себя в руки и, не замечая, что он по-прежнему только в одном сапоге, торопливо занял свое место.

Спустя десять минут он раздраженно бросил на рычаг трубку телефона с двуглавым орлом на месте номеронабирателя, зло скривился, повернулся в кресле и недрогнувшей рукой откинул прозрачный колпак из прочной пластмассы, повернул вверх ярко-алый старомодный тумблер. Под сводами противоатомного бункера, в котором располагался командный пункт, завыли сирены. И каждый из тех, кто находился в этом бункере, отчетливо осознал, что в то же самое мгновение точно такие же сирены воют в десятках и сотнях подобных бункеров, в боевых рубках кораблей, над ракетными капонирами и затерянными в тайге аэродромами. Семен Никитич окинул взглядом повернувшиеся к нему белые лица и, сурово поджав губы, глухо произнес:

— Ну что ж, сынки, для этого мы с вами здесь и сидим.

В этот момент какой-то капитан, суетливо стянув с головы гарнитуру связи, вскочил на ноги и заорал срывающимся фальцетом:

— Что вы творите, старый дурак! Это же первый контакт человечества с внеземным разумом. А вы собираетесь садить по ним ракетами с нейтронными боеголовками…

Прохоров демонстративно расстегнул кобуру, достал легонький генеральский ПСМ и рявкнул на капитана:

— Сесть! Заткнуться! — Потом, чуть сбавив тон, ответил: — Ни по кому я ничем садить не собираюсь. Во всяком случае до того момента, пока они не начнут садить по нам…

Но закончить свою мысль ему не удалось. Свет в помещении внезапно мигнул, а потом и вовсе погас. Одновременно погасли и все экраны. В темноте кто-то тихо прошептал: «Ой, мама дорогая!» Бетонный пол бункера вздрогнул, и снизу послышался низкий гул разгоняющихся резервных дизелей. Экраны вновь осветились неярким зеленоватым светом. Спустя мгновение от одного из постов послышался сдавленный всхлип и срывающийся голос выкрикнул:

— Они бомбардируют Москву!!!

А спустя секунду:

— И Питер!..

— Екатеринбург…

— Челябинск…

— Мурманск…

— О, суки! Владивосток накрыло!

Генерал Прохоров прикрыл глаза, протянул руку и надавил на большую красную кнопку, расположенную в одной ячейке с уже включенным тумблером, а потом откинулся на спинку кресла. Он сделал все, что мог, и дальнейшее от него больше не зависело.

* * *

Трехзвездочный генерал Боб Эмерсон разглядывал мокрое пятно на левой брючине. Полминуты назад «Гору» изрядно тряхнуло, и легкий пластиковый стаканчик, который приволок ему лейтенант в последние минуты еще той, мирной жизни (подумать только, с того момента прошло не более получаса), опрокинулся и украсил его штанину остатками недопитого кофе. Генерал Эмерсон считался отъявленным занудой и педантом, но даже он не мог позволить себе роскоши расстраиваться из-за испорченных брюк больше чем пару мгновений. Генерал оторвал взгляд от брюк и повернул голову в сторону большого, во всю стену, многосекторного экрана.

— Что там новенького, Денни?

Сухопарый полковник торопливо ответил:

— Похоже, мы остались в одиночестве, сэр. Вашингтон не отвечает. И, судя по картинке со спутника, там не осталось ни одного целого строения. А на месте Пентагона вообще здоровенная дыра, быстро заполняющаяся водами Потомака.

Эмерсон сосредоточенно кивнул:

— А как там дела у русских?

Полковник слегка искривил губы в раздраженной усмешке. Конечно, генерал уже в том возрасте и звании, когда человек имеет право на капельку маразма, но с этими русскими он уже перегибает. В конце концов, Эмерсон ни разу не поинтересовался, как дела у союзников, а вот про русских спросил уже, наверное, раз двадцать пять.

— Как и везде. Пытаются сопротивляться, но… По самым приблизительным оценкам, у них разрушено девяносто процентов основных промышленных центров.

Генерал усмехнулся:

— Да, мы все в одном и том же дерьме.

Откуда-то из дальнего угла вдруг послышался вопль, и офицер, вскочив на ноги, заорал со слезою в голосе:

— Почему, почему они так с нами поступили?!

Эмерсон вздохнул — это был уже седьмой — и, привычно махнув рукой медицинской команде, снова повернулся к пульту. У него осталось всего пятнадцать процентов противоракет, от которых, правда, не было никакого толку. Кроме того, система обороны Североамериканского континента потеряла восемьдесят процентов наземных радиолокационных станций, большую часть спутников и практически все самолеты-перехватчики. По существу, НОРАД перестала существовать.

Вдруг полковник удивленно присвистнул:

— Сэр… русские запускают свои баллистические ракеты и подрывают их на высоте сорока километров над своими крупнейшими городами. Они сошли с ума!