Мясорубка Фортуны - [9]

Василий отпрянул, заслонившись от меня руками, как от наваждения.

— Я тебя не пущу! Кыш! — он замахнулся на меня косой чеснока, но я не шевельнулся. — Да, я тебя вспомнил. Копия твоего портрета висит в нашем почтовом отделении. Но ты напрасно пришел, земляк (в этом слове отразилась вершина его гнева). Ты не получишь нас на ужин. Я не простачок, которого легко обдурить.

— Неужели я похож на голодающего, земляк? — я сыто улыбнулся, поглаживая живот.

— В твое время, земляк, народ придумал верную пословицу: «Чем больше ешь, тем больше хочется».

— Я не отрицаю, что люблю покушать. Но по вампирским законам не положено есть земляков. Оттого мы уходим из родных земель, скитаемся по чужим лесам, — я артистично приложил руку к виску.

— По образованию я не юрист, а инженер. Не изучал я ваших законов.

— А ты поверь родственной душе. Даю честное благородное слово не кушать тебя и твоих близких. Представь себе, земляк, мог ли я для того сюда прийти, чтобы съесть вас и не разузнать, что делается на малой родине. Да я бы скончался от любопытства. Я пришел, чтобы завязать дружбу с любезным земляком и регулярно получать важные известия из Лабелино, — я скрестил пальцы на груди, мечтательно заводя глаза. — О, если бы мог ты понять, несмышленый человек, как хочется мне спустя пару веков заново вдохнуть лабелинский воздух, учуять аромат луговой гвоздики…

— Я могу дать тебе понюхать гербарий дочери, — неожиданно предложил Василий.

— Премного благодарен, земляк. О большем счастии не смею мечтать, — я осторожно провел когтями по забору.

— Сейчас, — Василий побежал в дом.

Он должен был вернуться с ультрафиолетовым фонарем, однако он вправду принес гербарий и передал его мне.

Я открыл тетрадь и медленно втянул в себя воздух, зажмурившись. Терпкие запахи полевых цветов унесли меня в далекое прошлое, и опустили на сеновал в жаркие объятия крестьянки Дуняши.

Вздрогнув, я распахнул глаза и дико уставился на испуганного человека. Тот отступил.

— Назови мне свою фамилию, — прошипел я.

— Несмачный… — забормотал Василий. — Но я взял для оригинальности фамилию супруги. А моя, так сказать, де-девичья фамилия, — он безуспешно попытался найти подходящее слово. — Кузнецов. До революции все мужики нашей семьи работали кузнецами.

«Так и есть. Не подвело внутреннее чутье. Это МОЙ ПОТОМОК! Высшее произволение привело меня к родной семье. Да, это несомненно он. У него и тело по-барски рыхлое. Не кузнечьей он породы — моей».

— Твой пращур кузнец Гаврила был моим крепостным. Ох, славный был кузнец, а еще пущий оратор. Грамотой не владел, а речи толкал искрометные. Цицерона бы за пояс заткнул, — я решил, что потомка не обрадует известие о родственной связи с вампиром.

«Глазенки у него поуже моих, но тоже имеют серый оттенок. И усы жидкие — не довелось мне пощеголять с пышными усами», — я сравнивал облик Василия со своим человеческим портретом.

— Добрый день, — к забору подбежала Олеся.

— Отойди в сторонку, дочь, — испугался за нее Василий. — Это вампир.

— Правда — правда? — игриво подскочила девочка.

Я повесил на забор случайно порванную тетрадь.

«Еще одно мое потомство», — от радости у меня перехватило дыхание. — «Что за очаровательное дитя! Темненькая, черноглазая в мамашу, а мягкостью характера, как видно, в папашу уродилась. А глазки у нее так и крутятся. Видать, мое любопытство обитает в ее невинной душе».

— Я нисколько не желал стращать вас, юная мадемуазель, — с легким поклоном объяснился я. — Поболе сотни лет я грезил получить весточку из Лабелино. Там мой отчий дом, моя родина. Не бойтесь меня, дорогие земляки. На всю вечную жизнь даю зарок не кусать вас. Позвольте по вечерам захаживать в вашу ресторацию на чаек. Буду премного благодарен. Вы только охотникам на вампиров обо мне не говорите. Умоляю. Они все неправильно истолкуют.

— Пап, а почему бы нам не подружиться с вампиром? — шепнула Олеся на ухо отцу. — Он нас по дороге не съел. Мы вроде как в долгу теперь у него.

— Так! Шо тута у нас за гость? — властно осведомилась Галина, спустившись с крыльца.

— Это вампир. Мы с ним дружить собираемся, — протараторила Олеся.

Галина смерила меня яростным взглядом. Я сделал жест, имитирующий снятие шляпы, и улыбнулся, показывая клыки. Разгневанная женщина дала подзатыльник мужу и потащила дочь к крыльцу.

— Шо еще за дружбу с упырем ты выдумал, Васятка? — заперев дочь в темном доме, Олеся вернулась за мужем. — Свихнулся, что ли совсем?

— Тихон — мой земляк, — Василий не позволил ей схватить себя за руку. — Он обещал не кусаться. И ты же сама меня просила, Галчонок, налаживать контакт с местным населением.

— Я не просила тебя приманивать сюда упыря. Он у нас всех клиентов пожрет. На шо мы жить будем?

Оставив растерянного мужа возле ступенек, Галина сбегала в дом и принесла охапку осиновых кольев.

— А ну, брысь! — она заорала на меня, как на кота, устроившего ночной концерт. — Брысь, кому говорю! — и принялась метать в меня колья.

Легко уклоняясь от них, я скрылся в кустах.

— Попробуй токо зайди сюда еще раз, вшивый упырь! — Галина перефразировала вывеску. — Я в тебя из дядькиного обреза пальну чесночиной бульбой!