Мясо - [7]

Шрифт
Интервал

У шестидесяти трех процентов американских семей имеется, по крайней мере, один домашний питомец. Это не только неожиданно высокий процент, но и вообще новость. Мода держать дома животных широко распространилась одновременно с возвышением среднего класса и засильем урбанизации, как следствие потери возможности каких-либо других контактов с животным миром, а кроме того, домашние любимцы стоят денег, а значит, это привилегия и причуда богатых. (Каждый год американцы тратят на своих четвероногих друзей 34 миллиарда долларов.) Историк из Оксфорда Кейт Томас, чья энциклопедическая работа «Человек и мир природы» (Man and the Natural World) теперь считается классикой, доказывал что:

«Распространение моды на содержание домашних питомцев среди горожан среднего класса в ранний современный период… не только значительно повлияло на развитие социальной, психологической и коммерческой сторон жизни, но имело и интеллектуальное значение. В среде среднего класса оно сформировало веру в недюжинный ум животных; способствовало возникновению бессчетного числа анекдотов об их догадливости; стимулировало понимание того, что животные могут иметь характер и индивидуальность; и создало психологическую основу для точки зрения, что, по крайней мере, некоторым животным нельзя отказать в праве на нравственные понятия».

Нельзя сказать, что мои отношения с Джордж открыли мне глаза на «догадливость» животных. Угадывая большинство ее желаний, я, однако, понятия не имел, что творится у нее в голове. (Хотя был убежден, что за пределами ее явно выраженных желаний скрывается еще многое.) Я одинаково часто удивлялся как отсутствию у нее всякой сообразительности, так и наличию недюжинного для собаки ума. Разница между нами всегда более очевидна, чем сходство.

И все-таки Джордж не примитивное существо, которое только и требует, что «люби меня, как я тебя». Как выяснилось, она — самая большая в нашей жизни заморочка, требующая всего нашего времени. Она заставляет нас и наших гостей следить за всеми ее развлечениями — как она грызет мои ботинки и игрушки моего сына, с маниакальной страстью гоняет белок, обладает необъяснимой способностью оказываться на каждом фото между объективом и предметом, который снимают, облаивает скейтбордистов и хасидов, гнобит женщин в критические дни (кошмарнее всего — хасидок в соответствующий период), тыкается пукающей задницей в самого неинтересного для нее человека в комнате, вырывает все, что только что посадили, растерзывает новые вещи, лижет то, что собираются подавать на стол, и настойчиво требует вознаграждения (за что?), нагадив в доме.

Наши постоянные попытки — передавать, распознавать и согласовывать желания друг друга, просто сосуществовать — заставляют меня сталкиваться и стараться жить в мире с чем-то, или скорее с кем-то, совершенно иным. Джордж может реагировать на привычный набор слов (и предпочитает не обращать внимания на то, что выходит за рамки этого скудного набора), но по большей части наши взаимоотношения строятся за пределами языка. Кажется, у нее есть и мысли, и эмоции. Иногда, я думаю, что понимаю их, но чаще понять не в состоянии. Она бессловесна, как фотография, и не может сказать того, что хочет мне показать. Она — воплощенная тайна. А я должен быть фотографией, отражающей ее невысказанное желание.

Буквально вчера вечером я поднял взгляд от книги и увидел, что Джордж смотрит на меня с другого конца комнаты. «Когда ты сюда вошла?» — спросил я. Она опустила глаза и неуклюже двинулась от меня по коридору — и это не был неясный, не проявленный негатив, это часть нашей домашней жизни. Несмотря на устоявшуюся модель нашего общения, которая гораздо более постоянна, чем характер взаимоотношений между мной и другим человеком, она до сих пор кажется мне непредсказуемой. И, невзирая на нашу близость, я изредка трепещу и немного боюсь ее чужеродности. Появление ребенка сильно обострило это ощущение, поскольку не было абсолютно никаких гарантий — кроме той, которую я интуитивно чувствовал, — что она не причинит вреда младенцу.

Списка наших различий хватило бы на целую книгу, и все же Джордж точно так же, как и я, боится боли, ищет удовольствий и не только страстно желает есть и играть, но и требует общения. Мне вовсе не обязательно знать все ее настроения и пристрастия. Главное, я знаю, что они у нее есть. Наши психологии не просто сильно разнятся — они совсем несхожи, а способ познания мира и его понимание — вообще уникальны.

Я ни за что не стал бы есть Джордж, потому что она моя. Но почему тогда я не буду есть и других собак, тех, что никогда не встречал? Или, что еще важнее, какое оправдание найти мне, жалеющему собак, но позволяющему себе есть других животных?

Оправдание для употребления в пищу собак

Несмотря на тот факт, что употреблять в пищу «лучшего друга человека» в сорока четырех штатах считается совершенно законным, это такое же табу, как и съесть мясо своего лучшего друга-человека. Даже самые отчаянные мясоеды не станут есть собак. Телеведущий и шеф-повар Гордон Рамси может изображать из себя настоящего мачо, героя телерекламы, но вы никогда не увидите щенка, высовывающегося у него из кастрюли. Однажды он обмолвился, что, если его дети станут вегетарианцами, он посадит их на электрический стул, а мне интересно, как бы он отреагировал, если бы они зажарили свою собственную собаку?


Еще от автора Джонатан Сафран Фоер
Полная иллюминация

От издателя: "Полная иллюминация" — это роман, в котором иллюминация наступает не сразу. Для некоторых — никогда. Слишком легко пройти мимо и не нащупать во тьме выключателей. И еще прошу: приготовьтесь к литературной игре. Это серьезная книга, написанная несерьезным человеком, или наоборот. В общем, как скажет один из героев: "Юмор — это единственный правдивый способ рассказать печальный рассказ".


Вот я

Новый роман Фоера ждали более десяти лет. «Вот я» — масштабное эпическое повествование, книга, явно претендующая на звание большого американского романа. Российский читатель обязательно вспомнит всем известную цитату из «Анны Карениной» — «каждая семья несчастлива по-своему». Для героев романа «Вот я», Джейкоба и Джулии, полжизни проживших в браке и родивших трех сыновей, разлад воспринимается не просто как несчастье — как конец света. Частная трагедия усугубляется трагедией глобальной — сильное землетрясение на Ближнем Востоке ведет к нарастанию военного конфликта.


Погода – это мы

Каждый день, что мы провели на Земле, вел к настоящему моменту. Технический прогресс, промышленная революция, формирование потребительского общества – все это вызвало изменения климата, которые теперь угрожают нашей жизни. Через призму собственного опыта – и масштабного опыта всего человечества – Джонатан Сафран Фоер смотрит на современный мир и побуждает открыть глаза вместе с ним. «Погода – это мы» – пронзительный, громкий, автобиографичный роман. Он столь же о личности, сколь и о коллективной силе людей.


Рекомендуем почитать
Серпы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дурак

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дождливые дни

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Настоящая книжка Фрэнка Заппы

Книга? Какая еще книга?Одна из причин всей затеи — распространение (на нескольких языках) идиотских книг якобы про гениального музыканта XX века Фрэнка Винсента Заппу (1940–1993).«Я подумал, — писал он, — что где-нибудь должна появиться хотя бы одна книга, в которой будет что-то настоящее. Только учтите, пожалуйста: данная книга не претендует на то, чтобы стать какой-нибудь «полной» изустной историей. Ее надлежит потреблять только в качестве легкого чтива».«Эта книга должна быть в каждом доме» — убеждена газета «Нью-Йорк пост».Поздравляем — теперь она есть и у вас.


Ельцин и торчки (политическая сказка)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Superwoobinda

Свое “совсем уж неизвестно что” написал по молодости лет Альдо Нове (р. в 1967). Нове – одна из самых заметных фигур в стане “юных людоедов”, новейшего течения гипернатурализма в итальянской литературе на рубеже веков...Сборник дебютных и теперь уже культовых страшилок А. Нове “Вубинда” (1996) во втором издании разросся до размеров обескураживающей энциклопедии современной жизни, девизом которой могло бы быть “ни дня без конца света”...“Супервубинда”.