Мясник - [72]

Танька и Андрюха тоже, кажется, уважали ее. Во всяком случае, никогда у них с Чумой не случалось никаких перепалок, ссор и прочего. Просто они молчаливо признали превосходство и лидерство Чумы и не вякали.

А она была действительно чума! Никогда, думал Генка, никогда не видел такой бабы, и вряд ли когда увижу. Да и не надо другой-то.

Во второй их сберкассе чуть все не сорвалось из-за одного придурка, тощего, как жердь, очкарика, которому почему-то не понравилось, что грабят государство. Не к тебе ведь в карман лезут, стой и молчи, тебе что это самое государство — медом везде помазало? И стволов не побоялся, падла, кинулся прямо с голыми руками, псих несчастный. Чума взглянула на него, когда он еще спокойно в очереди стоял, не рыпался, и решила, что опасности от него нет никакой, и повернулась спиной к этому сморчку. А он, дурак, ни на ее пистолет, ни на Генкин — ноль внимания, и пока Генка за окошечком орудовал, улучил момент и сиганул прямо Чуме на спину. И дико при этом заорал, словно ему яйца кто отрывал.

Да не знал он ее, Чуму-то. Думал, так, девчонка шутит, балуется с пистолетиком, в войнушку играет, с жиру бесится. И бросился: ну, я тебя, дурашку, поучу, отшлепаю, прощения просить будешь. Ага, щас! Чуму он вздумал учить. Она сама кого хочешь научит. Догонит и еще раз научит.

Он только рот раскрыл и первые вопли свои издал, а она уже — готова. И даже не обернулась. Сделала только шажок назад, чуть повернула в сторону корпус, нагнулась, и очкарик, кувыркнувшись в воздухе, перелетел через ее спину и всем телом шмякнулся об пол. Его грозный рев моментально сменился на жалостный стон. Но никто его жалеть не собирался.

Чума тут же подскочила, схватила его одной рукой за волосы, а в зубы ткнула дуло пистолета.

— Все понял, мудак?! — заорала она на него.

Парень смотрел на нее с ненавистью, и ей пришлось продемонстрировать ему, что шутки с ним тут никто шутить не собирается. Она отвела руку в сторону и коротко и точно ударила парня рукояткой пистолета по зубам.

— Понял?! — снова заорала она.

А сама следила за немногими клиентами сберкассы, в любую минуту готовая пресечь малейшие попытки к сопротивлению. Но последовать примеру отважного парня больше никто не решился. Она опустила глаза, посмотрела на свою жертву и тихо тихо так сказала:

— Не слышу тебя.

От боли и унижения парень заплакал и молча продолжал смотреть на Чуму со всей ненавистью, на которую только был способен.

Она кивнула ему, отпустила и так же тихо посоветовала:

— Лежи и не трепыхайся. Пошевельнешься — застрелю.

Но что-то во взгляде этого парня, видимо, ее задело, потому что она вдруг вскинулась, окинула ненавидящими глазами сгрудившихся в углу посетителей сберкассы, выставила вперед свое оружие и закричала срывающимся голосом:

— Стоять, суки!!! Первый, кто шевельнется, — получит пулю! Никому не двигаться, понятно?!

Еще немного — и она перешла бы на поросячий визг, но Генка, уже заканчивая возиться с денежными пачками, этого не замечал, а лишь восхищался про себя этой девчонкой. Молодец, повторял он мысленно, с такой не пропадешь, с такой — в огонь и в воду!

— Давай быстрее, че копаешься?! — крикнула ему Чума. И он стал орудовать быстрее, подчиняясь ее команде.

Ей же на самом деле вдруг стало смертельно скучно, надоело то, чем они занимались, и если бы не Генка, она бы, пожалуй, сорвалась с места и убежала прочь, но бросить своего парня — это никак нельзя. Единственное, что она могла сделать, — это прикрикнуть на него, чтобы закончить все разом.

— Все! — крикнул ей довольный Генка. — Полна коробочка! Ноги!

И они бросились прочь, на улицу, к машине, где их ждали Танька и Андрюха.

На четверых у них уже было больше двадцати тысяч долларов. И Генка настойчиво пытался расколоть Чуму, предлагая взять их доли.

— Послушай сюда, Чума, — говорил он небрежно, как бы с ленцой. — Мы все равно одно дело делаем, так? Если бы мне бабки нужны были, ты что — не дала бы их мне, а?

— Дала, — односложно отвечала Чума.

— Ну? — продолжал Генка. — В чем проблемы? Тебе нужно двадцать штук баксов, так? Они у нас есть. Есть, спрашиваю?

— Ну, есть, — неохотно отвечала девчонка.

— И в чем проблема? Бери, короче, и делай свои дела.

— Не надо. Я сама.

— «Сама, сама», — сплюнул Генка. —

Да что же это за дела такие, если ты лучшим своим корефанам не говоришь о них? Чума!

— Отстань, Генка. По-хорошему прошу.

Генка молча смотрел на нее, как бы решая, разозлиться ему или лучше промолчать? Ведь все равно не скажет, ну хоть ты убейся, не скажет. Но если промолчать — авторитет упадет.

А чего ем упадать? — вдруг пришла ему в голову простая мысль. С чего? Кто тут с ним тягаться может — Андрюха, что ли, с Танькой? Он вдруг засмеялся. Ему представилась ясная картинка — что из себя представляет их небольшая банда. Настоящая семья. Он, Генка, — папа, Чума — мама, Андрюха с Танькой — дети. Папа и мама иногда ссорятся, пытаясь одержать^верх, главенство в семье, но от этого ничего не меняется, семья остается семьей, и это главное. Если Чума и тянет порой на себя одеяло, то у нее это по уму все, по делу получается, движения, короче, она делает правильные. Андрюха с Танькой вообще ни о чем таком не помышляют, им это в гробу не надо, у них свои проблемы. Ну и об чем тогда шум? Что он все время беспокоится о своем драгоценном авторитете? Кому нужно с главарей его смещать?!