Мягкая посадка - [25]

А ведь и верно, боюсь. И не хочу. Совсем.

Тут я вспомнил, что ей сегодня не нужно идти в гимназию, и обрадовался. Пусть спит. Пусть не проснется до моего ухода, а я уйду тихо и оставлю на столике записку о том, что постараюсь вернуться пораньше, насколько это от меня зависит, так рано, как только смогу. Но вот когда я смогу заставить себя вернуться?..

Я не знаю.

А может, заночевать сегодня у себя? Бойль не помеха…

Я устыдился этих мыслей. Лучше всего было поработать, все же хоть какой-то паллиатив. Пока еще есть время. Я утопил посуду в мойке, тихонько достал спрятанный подальше от Дарьи клавир и подсел к экрану, вырубив к чертям всякий звук. Так… на чем мы в прошлый раз остановились? Энергоэлементы. Черт, не моя это область, ничего я в этом не понимаю… Точнее даже так: распределенные аккумулирующие энерготепловые элементы, и если я в прошлый раз нигде не напорол, то этакий плоский блин получается, хоть собирай его на месте, хоть привози и раскатывай, а сверху присыпь субстратом и пускай травка растет, а вспомогательный реактор, конечно, вовне… Травка… Да там бананы вырастут. Можно, естественно, и не блином, а длинной такой лентой, вроде бычьего цепня, так даже лучше… Ерунда, детали. А ведь неплохо получается, ей-ей неплохо, даже изящно, и вовсе это не чужая область, если я это первый застолбил. Вот вам всем доцент задрипанный! Нравится? Вот вам клерк патентной службы… Н-да. Эка хватил… Ладно, тепловики, будем считать, посрамлены навечно, и поделом: человек не паровоз, чтобы все время по рельсам за горизонт, человек — он волк, он рыскать любит. Идея-то, братцы-волки, реализуемая… Сожрут они меня, как пить дать, кричи потом, что не гений, а просто повезло: пришла в голову мысль, первая в этом году… Э, а это что такое? Предположим, здесь степень пять третьих, а не квадрат, тогда что получается? Бред получается. Какая-то сугубая лажа, не может здесь быть ни пяти третьих, ни квадрата, а скорее всего это величина переменная от режима к режиму… Ладно, дадим кому-нибудь потом это вывести, все равно ясно, что КПД у этой штуки не лучше, чем у Сизифа с его камнем, одно тепло, что и требуется, а сейчас, братцы-волки, мы с вами смоделируем картину поля вот в этих зазорах, очень уж она занимательная, эта картина…

Дело двигалось. Я рассчитал картину поля на холостом ходу, предварительно загадав, какой она получится, и проиграл себе месячный оклад. Потом я рассчитал поле в холодной плазме и проиграл себе будущую премию. В третий раз, чтобы не рисковать пенсией, я поставил на кон добермана и выиграл. Вот так всегда. Ладно, кому не везет в игре…

Я оглянулся и вздрогнул. Надо мной стояла Дарья. Я и не заметил, когда она проснулась, но, наверное, не только что, потому что халат на ней был. Судя по всему, она успела и умыться.

— Доброе утро, малыш.

— Это что показывают? — спросила она.

— Вот это? — с фальшивой бодростью сказал я. — Это м-м… новая передача, математический телеконкурс такой, знаешь, для ума. Развивает. Погоди, сейчас сделаю нам что-нибудь другое.

Оставалось по-быстрому скинуть в память все, что я успел насчитать, и убрать с глаз клавир, пока Дарья не заметила. Пробежав по всем программам, я нашел мультфильмы и пододвинул кресло:

— Садись. Здесь тебе будет удобно. А я сейчас.

— Ты куда? — спросила она.

— Сделаю завтрак.

— А я уже позавтракала, — сказала Дарья, — пока ты занимался. И нечего меня за дурочку держать, конкурс какой-то выдумал… Думаешь, я поверила? Кстати, откуда в мойке тарелка? Это ты завтракал?

— Да, солнышко. Конечно, я.

— А-а. А я думала…

Она поправила волосы, и на лбу у нее вдруг вспыхнуло и засияло размазанное глянцевое пятно. К пятну боком прилип локон.

— Дарья! — заорал я не своим голосом. — Что с тобой?!

Она растерянно провела рукой по лбу и посмотрела на одну ладонь, потом на другую. Вид у нее был отстраненный. Я сорвался с места.

— Где? Стой, говорю! Да нет, не на лице! Стой, не дергайся! Руку покажи! Не ту! Ч-черт, бинт у тебя есть? Бинт давай! Перекись давай, промыть надо… быстрее, на пол капает… Да нет же, в ванную! Шевелись, шевелись живее!.. Это ты ножом?

Я потащил ее в ванную, ругаясь на чем свет стоит. Порез на ладони был глубокий, с пугающими рваными краями. Когда я стал промывать его перекисью водорода, Дарья почувствовала боль и попыталась выдернуть руку. Я не дал.

— Как маленькая девочка… Сколько раз тебе говорить, чтобы не хватала нож! Каждый день тебе говорить?

— Это не ножом, — сказала Дарья.

— А чем?!

— В мойке была чашка, — сказала Дарья. — Я еще подумала: откуда там чашка? Вчера не было, правда?

— Ну и что?

— А она вдруг как лопнет…

Набычившись и сопя, я бинтовал ей руку. Очень хотелось одеться и куда-нибудь уйти. Подальше. Туда, где не разламывают руками фарфоровые чашки. Туда, где не молчат часами, уставясь в одну точку, и надо почитать за благо, когда молчат. Очень хотелось остаться одному. Трудно было отделаться от мысли, что к вечеру она припасет что-нибудь еще, какой-нибудь новый фортель, и я опять, в который раз буду к нему не готов. Впрочем, это процесс вероятностный. Дарья… Родной ты мой, глупенький, пошлый, тупеющий с каждым днем, невыносимый и очень нужный мне человек, зачем ты так? За что тебе такое? Знал же, знал, что это случается с другими, нечасто, правда, но все же случается, — и пусть бы это случалось с другими! Не с нами. Не с тобой.