Мяч круглый, поле скользкое - [2]
Мужчина улыбнулся своему отражению в зеркале. Сверкнули железные передние зубы. Не цинга — удар бутсы. От улыбки кусочки правды отлетели, но кровь уже остановилась. Потерев пальцем ямочку на подбородке и осмотрев длинный, розовый, с чёрными запёкшимися капельками шрам, пешеход тяжело вздохнул и всё же произнёс: «Вот дерьмо».
Так при чем тут Ильф с Петровым? Гражданин со шрамом, будучи пешеходом, всегда хотел стать автолюбителем, автовладельцем и… автохамом? Нет — в то время автохамов ещё не изобрели. Просто автовладельцем, ну и, как все автовладельцы, немного автомехаником. Сидеть со степенными мужиками в гаражах, пить из трёхлитровой банки светлое выдохшееся пиво, закусывать принесённой Петровичем воблой или Палычем таранькой, на худой конец, Агафонычем бочковыми огурцами, кислющими, чтобы аж скулы наружу выворачивало. Как пуговица в свадебном варенике, в одной рыбинке обязательно должны попасться крепко просоленные червячки, а то ни грамму не интересно. Главное, однако — не таранька, не её пикантная начинка, даже не сомнительная жидкость в банке. Главное — умный разговор автомехаников. Представлял потомственный пешеход его себе примерно так:
— Слушайте, у меня в карбюраторе опять искра исчезла.
— Да ну! Вот ведь.
— А у… ик… меня… ик… музыки… экономайзер поздукивает. То поздукивает, то позвистывает.
— Да ну, вот ведь… Незадача.
— Э! Ерунда. Я вот вчера давление в шинах замерял — так в правых колёсах на десять паскалей больше, чем в левых.
— Да ну. Вот ведь. Бывает…
Тут и он, Васильич, тоже скажет своё:
— А у меня, представляете, мужики, то трамблёр глохнет, то штаны троят.
— Да ну… Вот ведь. Невезуха.
Мечта! И не техничкой работал — вполне уважаемым человеком был, но с «Волгой» никак не срасталось. А тут сначала сказали — надо, а потом поманили. Да не «Волгой» — другая река. Пообещали «Турью». Машина гораздо престижней даже, чем «Чайка». Только два автомобиля во всём СССР могут сказать, гордо стукнув себя бампером по столбу, что они круче. Это — «Вагран», да ещё новый, только появившийся ЗиЛ-114 «Исеть» [1]. Эти реки другого класса. Высшая лига. Даже, пожалуй, Кубок Чемпионов.
Человек со шрамом и тут бы подумал — соглашаться ли; но в дело вмешалась жена Ада.
— Там ведь квартиру дадут?
— Дадут.
— Машину дадут?
— Дадут.
— Дочке Свете садик дадут?
— Дадут.
— А чего же ты выкобениваешься?
Нет, не было этого разговора. Жена потомка польских графов была женщина смирная, мужа очень любила, никогда ему ничего не указывала, да и не просила. Муж железобетонный — даже слезами нельзя прошибить. Только вот за много лет совместной жизни ключик Ада всё-таки подобрала. Когда расхристанный и в одежде, и в чувствах супруг пришёл домой, выслушала всё про всех чиновников и прочих тупых карьеристов и спросила, как о чём-то решённом:
— Когда самолёт?
— Я один сначала слетаю, — сказал пешеход и отправился на вечернюю пробежку.
Нашлёпавшись подошвами по грязным, только освободившимся от снега улицам Днепропетровска, пешеход перестал себя накручивать. Уже почти успокоившись, решил:
— Съезжу, посмотрю… если что, так и пошлю подальше.
— Что вы сказали, товарищ? — повернулся к нему мужчина в коричневом пальто, которого пешеход никак не мог обогнать — тот шёл каким-то виляющим шагом.
— Иди… — увидел у мужчины протез. С войны, наверное. — Разрешите, я вас обгоню.
— Конечно, молодой человек, — инвалид посторонился.
Бегун обогнал его и окончательно успокоился. На следующий день он поехал в Киев, отбил по указанному в выданной ему бумажке адресу телеграмму и купил билет на рейс из Киева до Алма-Аты.
Спускался с трапа гражданин со шрамом на шее последним. Специально всех пропустил. Куда ему спешить? Встреча на двенадцать назначена, а сейчас — восемь вечера. Гостиница обещана. Доберётся. Язык до Киева доведёт, а уж из Киева до койки — точно.
— Валерий Васильевич? — к трапу, у подножия которого мужчина попрощался с ёжащейся на ветру стюардессой, подошёл человек.
Валерий Васильевич рост имел высокий — 187 сантиметров. Подошедший был чуть выше и в два раза шире в плечах. Человек со шрамом решил пошутить. Ну, уж как мог.
— Так точно.
— О, замечательно! Привыкаете уже. А звание у вас какое? — не улыбнулся бугай.
— Лейтенант запаса. Артиллерист, — институт ведь закончил с военной кафедрой.
— Ошибаетесь, Валерий Васильевич. Вот у меня в папке приказ. Теперь вы — капитан Комитета Государственной Безопасности. Действующий. Не пугайтесь — это чтобы стаж вам шёл. Работать будете, где и договаривались с Первым.
— Неожиданно…
— Ох, мать твою, капитан… Сколько ещё неожиданностей тебя ждёт.
[1] «Турья», «Вагран», «Исеть» — люксовые автомобили, созданные на базе обычных «Волги» и ЗиЛа. Созданы и запущены в производство усилиями Петра Тишкова. Подробнее — в книге «Колхозное строительство 2». Все примечания относятся к альтернативному миру, если не указано обратного.
Глава 2
Ретроспектива первая
— Помогите мне избавиться от комплексов.
— А у вас какие?
— Зенитно-ракетные.
Есть такая штука на свете — обстоятельства непреодолимой силы. Часто на них любят ссылаться люди слабовольные и ленивые. Ни тем, ни другим Валерий Лобановский не был, но непреодолимая сила на его жизненном пути всё же возникла. Приняла она облик квадратного человека в черепаховых очках, будто вросшего в похожий на памятник архитектуры письменный стол. Из-за стёклышек, как из амбразуры, строго смотрели маленькие сердитые глаза. Обладатель внушительной внешности приподнял очки над огромным носом, напоминавшим то ли таран, то ли бушприт, и поглядел на Валерия совсем уж неласково. Лобановский мысленно содрогнулся, но собрался с духом и выпалил:
Бросили Тишкова. В черную дыру. И оказался он в далекой галактике. «Колхоз» называется. Руль дали. И даже денюжку малую. Секретаршу оставили. Помогать все хотят. Убить тоже, но об этом позже. Одного хотят небожители — поднять из руин сельское хозяйство. А кто наруинил? Где тот Авгий? На пенсии? Как хорошо было на пенсии.
Приехавший совсем по другим делам в Куйбышев, генерал-полковник Аполлонов – заместитель министра МВД СССР и одновременно председатель спортобщества «Динамо» попадает на матч между куйбышевским «Динамо» и «Дзержинцем» из Челябинска. Там на глаза ему попадаются два молодых хоккеиста «Динамо»: вратарь Владимир Третьяков и нападающий Владимир Фомин, игра которых резко отличается от неумелой игры двух провинциальных команд из группы «Б» второго чемпионата СССР по «канадскому хоккею». Впечатлённый их игрой генерал решает забрать этих двух игроков для усиления игры прошлогоднего чемпиона СССР московского «Динамо», которое пока занимает третью строчку турнирной таблицы.
Владимир Фомин продолжает играть за московское «Динамо» в футбол и хоккей. Кроме того команда СССР едет на Рождество в Давос (Швейцария) на кубок Шпенглера. А там не за горами и отборочные матчи на чемпионат мира в Бразилии по футболу.
Закончилась зима, а с ней и хоккейный сезон. Впереди лето, а значит – футбол. Вот только Главный тренер футбольной команды «Динамо» (Москва) Михаил Иосифович Якушин, также известный в футбольных кругах, как «Хитрый Михей», не хочет брать Владимира Фомина в основную команду. Да и в дубль не хочет. На дворе 1948 год и Фомину недавно исполнилось шестнадцать лет.
Опять попаданец. Опять прогрессорство. И даже одна песня будет. Книге так в пятой. Ну, и войны немного. А ещё первый Романов. И огромное неизведанная страна. Сам бы попал.
С одной стороны – это книга про Брехта. Но с книгой «Охота на Тигра» её ничего не связывает, кроме главного героя. Можно вполне спокойно читать отдельно. Книга начинается 1-го января 1801 года, а заканчивается … Да, даже не знаю. Как уж получится.
11 февраля 1985 года был убит Талгат Нигматулин, культовый советский киноактер, сыгравший в таких фильмах, как «Пираты XX века» и «Право на выстрел», мастер Каратэ и участник секты, от рук адептов которой он в итоге и скончался. В 2003 году Дима Мишенин предпринял журналистское расследование обстоятельств этой туманной и трагической гибели, окутанной множеством слухов и домыслов. В 2005 году расследование частично было опубликовано в сибирском альтернативном глянце «Мания», а теперь — впервые публикуется полностью.
Софья устраивается на работу в банке, а там шеф - блондин неписанной красоты. И сразу в нее влюбился, просто как вампир в гематогенку! Однако девушка воспитана в строгих моральных принципах, ей бабушка с парнями встречаться не велит, уж тем более с красавцем банкиром, у которого и так налицо гарем из сотрудниц. Но тут случилась беда: лучшую подругу похитили при жутких обстоятельствах. Потом и на Соню тоже напали, увезли непонятно куда: в глухие леса, на базу отдыха и рыболовства. Вокруг - волки воют! А на носу - Новый год!.
Все решили за нее. Ей суждено стать инкатором — безжалостным олицетворением королевского правосудия. Занять должность, одно название которой вызывает у людей суеверный трепет. Но сперва ее наставникам нужно полностью изменить ее взгляды на жизнь, привить ей новые идеалы и принципы. Жизнь доброй и впечатлительной девочки превращается в кромешный ад, в котором зверские пытки и убийства — повседневность, а любовь и дружба — строжайшие табу. Все, что ей дорого, немедленно уничтожается ее учителем, ведь инкатор, имеющий привязанности — слабый инкатор.
Рассказы, которые с 2008 по 2010 г., Александр Чубарьян (также известный как Саша Чубарьян и как Sanych) выкладывал в сети, на своём блоге: sanych74.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Каждый месяц на Arzamas выходила новая глава из книги историка Ильи Венявкина «Чернильница хозяина: советский писатель внутри Большого террора». Книга посвящена Александру Афиногенову — самому популярному советскому драматургу 1930-х годов. Наблюдать за процессом создания исторического нон-фикшена можно было практически в реальном времени. *** Судьба Афиногенова была так тесно вплетена в непостоянную художественную конъюнктуру его времени, что сквозь биографию драматурга можно увидеть трагедию мира, в котором он творил и жил.