«Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века - [43]

Война рождала и новые формы повседневной жизни, по необходимости рвала традиционные связи, даже между родителями и детьми. Уже осенью 1940 г. Гитлерюгенд и нацистские женские организации выступили с инициативой посылать детей младшего школьного возраста с разрешения родителей из городов с их тревогами и бомбежками в сельскую местность, в лагеря (Kinderlandverschickung). Пребывание там детей должно было длиться сначала несколько недель, потом растянулось до месяцев. Нацисты пытались представить это финансируемое государством мероприятие как очередное предложение в сфере отдыха. Целыми классами дети выезжали из столицы в оккупированные польские области, Чехию, Баварию и Саксонию[352].

Жизнь в лагере была подчинена строгому распорядку и догмам Гитлерюгенд. Школьные занятия практически не проводились, из-за нехватки учителей один человек мог преподавать математику, латынь, немецкий и т. п. Однако и здесь все зависело от конкретных людей, так одна из учительниц оставила трогательные воспоминания о том, как она пыталась заместить детям мать, обнимала всех перед сном и желала каждой девочке спокойной ночи, следила за чистотой, но… в то же время проверяла и детские письма, чтобы «дети не писали ничего плохого, это могло бы расстроить маму или тем более папу на фронте»[353]. Родителей просили не проявлять излишнюю активность и не навещать детей, так как это создавало бы «излишнюю нагрузку на железную дорогу» и дети бы испытывали с новой силой тоску по дому. «…посещения родителей являлись особенно обременительными. Прежде всего родители не желали понять, что служба в Гитлерюгенд является действительно службой. Детей забирали с 8.00 утра до 20.45 вечера. Жизнь в лагере очень страдала от этого»[354].

Отказываться от такой заботы государства о ребенке считалось непатриотичным. Таким образом, исполнялась и мечта национал-социалистов: чрезвычайные условия, полная мобилизация и контроль, оторванность от влияния семьи и широкие возможности воспитания через нацистские организации. Даже Рождество дети наконец-то могли отпраздновать как должно, как праздник зимнего солнцестояния, без елок и чувствительных историй[355]. Если кто-то из детей получал сообщения о гибели семьи во время бомбежки, весь лагерь выстраивался для минуты молчания. Несчастный сдерживал слезы как «солдат фюрера», а остальные стояли с одной мыслью: «Только не я в следующий раз! Только не я!»[356] После первых поездок количество желающих, несмотря на нормальные в целом условия проживания и питание, становилось все меньше[357], видимо, сказывалось воздействие диктата со стороны государства. Родители пытались отправить детей хотя бы в пригороды Берлина, тоже подвергавшиеся налетам, но к родственникам. Там дети продолжали посещать школу.

Все более активными становились и призывы к женщинам заместить уходивших на фронт мужчин. Не в силах резко изменить курс на традиционное разграничение ролей мужчины и женщины, успевшие укорениться в обществе представления о домашних функциях матери и хозяйки, нацисты пытаются подменить понятия, говоря о том, что в годину испытаний «дом и семья для нашей женщины — это вся Германия. Мы все фронтовые солдаты!»[358]

Современная война трансформировала представления о мужских и женских ролях, уже в период Первой мировой женщины фактически стали эрзацармией в тылу, заместили мужчин на предприятиях, в том числе в военном производстве, а в семье восполнили отсутствие мужа и отца, взяв на себя несвойственные им ранее функции главы семьи по содержанию домочадцев. Однако в противоположность временам Первой мировой войны теперь жены ушедших на фронт, особенно при наличии детей, вне зависимости от материального положения семьи получали разнообразную денежную помощь, что давало им материальную возможность при желании игнорировать на первых порах пламенные призывы нацистских функционеров заместить мужчин в экономике[359]. К тому же даже в столице отсутствовали необходимые предпосылки для прихода женщин на производство, в конторы: было мало детских садов, наблюдались перебои в работе сферы быта, из-за воздушных тревог невовремя закрывались магазины и т. п. В результате промышленность предпочитала необученным женщинам труд принудительных рабочих из оккупированных областей, обладавших трудовыми навыками. Женщины, пришедшие на производство, в военную сферу, чаще всего работали так или иначе еще до войны, происходили из низших социальных слоев, бюргерскую семью и мать-хозяйку эти тенденции затронули лишь в крайнем случае нужды. Генеральную мобилизацию германских женщин можно считать несостоявшейся.

Еще более активной интервенции с целью использования их сил и рвения на нужды общества подверглись молодежь, подростки. В их обязанности входило помочь сохранить спокойствие при воздушных налетах, проследить, чтобы все спустились в бомбоубежище, а внутри раздавать детям еду, питье и даже игрушки. Их использовали как посыльных, они нередко первыми выбирались наружу после бомбежки и должны были оценить ситуацию. Девушки и женщины оказывали первую помощь раненым, как дело чести многие даже из богатых семей рассматривали работу в госпиталях и больницах