Мы вернулись - [47]

Обычно небольшая листовка или устное выступление заканчивались призывом: "Товарищи, все к оружию ⎼ смерть оккупантам, долой фашизм, да здравствует Советская власть!"

Кажется, какие простые слова! Нужно только помнить, в какое время, в каких условиях писались они и произносились, тогда станет понятно, сколь важно было их значение для людей.

Все, кто бежали в лес честно, кто прошли проверку боем, ⎼ врастали в нашу жизнь. Разумеется, тем, которые приходили с оружием или приносили ценные сведения о враге, мы были особенно рады.

Мы имели своих надежных товарищей в селах, в районе, на железнодорожных станциях, в мастерских, на мельницах, куда нередко отвозили молоть пшеницу и рожь.

К нам приходили за советом, а иногда и за практической помощью не только местные жители, но и партизаны из соседних отрядов.

Надо сказать, что к этому времени кипучую деятельность развил Роман Лопухин. В медицинском взводе у него появились инструменты для операций, медикаменты, перевязочный материал.

Однажды явился к нам партизан из диверсионной группы. Очень взволнованный, он рассказал:

⎼ Мы подрывали воинский эшелон, ночью все были на операции, а когда возвращались в лес, напоролись на засаду, нас обстреляли. Командир группы ранен, очень мучается, а врачей у нас нет. Товарищи, выручите и помогите!

Мы сидели в это время у костра и беседовали. Стоял ясный морозный день. Для партизан такие дни опасны. В лесу могут появиться немцы.

Роман Александрович был с нами и все слышал. Он выжидающе посмотрел на Музылева, перевел взгляд на меня.

Я сказал:

⎼ Роман Александрович, по-моему, надо помочь. Надо сказать, что, когда какое-либо дело касалось нас, сравнительно недавно сбежавших из лагеря, Музылев держался подчеркнуто деликатно, почти никогда не разговаривая в тоне приказа. К другим-то "старым" партизанам или новичкам он бывал весьма строг, требователен, случалось и соленым словцом благословлял.

Вот и сейчас он не отдавал приказа Роману, но поглядел на него явно одобрительно, когда тот стал собираться и набивать свою медицинскую сумку.

Мне не хотелось отпускать Романа одного, я сказал, что поеду с ним, чему он очень обрадовался. Мы сели в санки и покатили к раненому командиру.

Небольшая деревушка расположилась почти на самой опушке леса. Когда мы вошли в хату, раненый стонал и ругался. Рана оказалась опасной. Роман занялся операцией, а я пошел осмотреться, чтоб в случае опасности не "засыпаться". Возница, наш партизан, остался у хаты на посту в готовности в случае чего драться до последнего или с нами на санках двинуть в лес. С партизаном диверсионной группы мы вышли на опушку. В двух или трех километрах от леса виднелось большое селение. Партизан сказал;

⎼ А вот в том большом селе стоит отряд СС, каратели, всего человек триста.

⎼ А вас? ⎼ спросил я. Диверсант флегматично ответил:

⎼ А нас дюжина.

⎼ Почему же вы остановились под боком у немцев?

⎼ Эсэсовцы по бедным деревням не ходят. А если Пойдут, в лес уйдем. Сами видите ⎼ сняться нам не долго, у нас ни землянок, ни больших обозов, как птицы подвижны.

Мы вернулись к хате, где шла операция. Посмотрел я, стало трогательно и забавно. Роману помогали два молодых партизана-диверсанта. Видно, нелегко давалась им эта непривычная работа, оба бледные, в поту. Я подумал: "Вот кончится война, вернутся эти парни домой, будет о чем рассказать! И как эшелоны под откос пускали, и как хирургу ассистировали".

В свой лагерь мы вернулись вечером. По дороге довольный Роман Александрович рассказывал:

⎼ Ну и крепыш! Операция сложная, а держался прекрасно.

⎼ А исход? ⎼ спросил я.

⎼ Думаю, поправится...

Прошло некоторое время. Больной действительно поправился.

День ото дня рос наш отряд. Он объединил теперь патриотов самых разных национальностей и специальностей, были у нас инженеры, шоферы, радисты, медицинские работники. Группы в десять и более человек уходили на задания тщательно подобранные, готовые к любым действиям.

В конце года немцы усилили движение по дорогам. На фронт шли танки, самолеты, перебрасывались войска; в тыл гитлеровцы увозили зерно, угоняли скот, вывозили лес, мебель, машины, даже не обмолоченные снопы пшеницы и ржи. Часто проходили на запад поезда с ранеными.

На день мы теперь часто высылали дозоры к большакам, железным дорогам. Партизаны собирали очень ценные сведения.

Отряд наш постепенно вынес свои действия за пределы района.

Помню, однажды вечером мы с Музылевым долго изучали у костра карту, намечая маршрут в Проскуров, выписывали названия деревень и сёл, по которым нужно пробираться нашим диверсантам. Когда все было готово, позвали партизан на общий инструктаж. В землянке собрались все, кто уходил на узловые железнодорожные станции. Каждому командиру диверсионного звена объявили, кто куда пойдет, и дали маршрут. Одно звено направлялось в Проскуров, другое ⎼ на станцию Шепетовку.

Операция эта нами тщательно готовилась, обещала большой успех, настроение было бодрое, боевое.

Следующие двое суток бушевала вьюга. У партизан в такую погоду на душе радостно. Делай что хочешь, ⎼ немец в лес не пойдет.

Хороший выдался у нас один вечер... В землянке тепло и тихо ⎼ все молчат. Только высокий, стройный партизан играет на баяне и поет. Несмотря на поздний час, в землянку набилось много народу, встать негде, не то что сесть. Все слушают как зачарованные: