Мы умрем в один день - [16]

Сергеев сам, по своим каналам, уже несколько дней собирал информацию на Васина. Выплывали очень интересные вещи — не зря Ольхов лично столько времени уделял этой троице.

— Садись, — кивнул на место у приставного столика. — Ты не задумывался, почему к тебе приходила свидетельница Белякова и заново переписала показания?

— Уговорили.

— Догадлив. А у тебя не возникло желания поглубже в этом деле покопаться. Очень уж интересная троица. Полетаев с Зимовцом судимые, причем Полетаев дважды. Он один из лидеров приблатненных подростков, хорошо знаком с Михаилом Логуновым, Куртенковым.

— Знаю, — неуверенно кивнул Голубев. — Но в данном случае они потерпевшие, к чему целое досье на них собирать? Ну, пусть они все трое не ангелы, имеют свои счеты, передрались, ну и черт с ними! Или у нас других дел нет? Вон за ноябрь три шапки уж сдернули, и кражи почти каждый день сыплются.

— Ах ты, радетель наш! — Сергеев поднялся из-за стола, оттолкнул ногой кресло. — За все у тебя душа болит! Что ж ты порученные задания так паршиво выполняешь? Кстати, сегодня утром наш преподобный Васин, или, как его кличут, Васярик, избил милиционера из роты патрульной службы.

— Значит, будет отвечать, — безразлично пожал плечами Голубев. — По закону. А что, Вячеслав Николаевич, прикажете из-за наших корпоративных обид вешать на человека все подряд. Даже хулиганство, которого, как все утверждают, не было. А мы его усердно натягиваем.

— Ты гляди, — изобразил удивление Сергеев, — слов каких нахватался. Корпоративные обиды. С чем их едят? Я просил как следует разобраться, а ты по верхам проскочил. Там один Васин чего стоит!

Сергеев достал из ящика стола фотографию и бросил перед оперуполномоченным. На хорошем цветном снимке была изображена похоронная процессия. За гробом с покойником шли люди, виднелись автомашины.

— Узнаешь кого-нибудь?

Голубев долго всматривался в фотографию.

— Кажется, Васин… Вот…

— А кого хоронят, знаешь?

— Шиянова.

— Точно.

Похороны бывшего продавца овощного магазина Шиянова вызвали в городе большой шум. Вернее, шум начался после похорон, а в тот день все выглядело чинно и благопристойно.

Перед гробом несли несколько десятков венков. Вслед за многочисленными провожатыми двигался кортеж машин, кто-то подсчитал — более сорока. Шустрые молодые люди с черно-белыми повязками останавливали движение, пускали общественный и грузовой транспорт в обход. Затем состоялся поминальный обед в ресторане «Прибой».

Шиянов был профессиональным карточным игроком. Занимался еще какими-то темными делами, скупкой, продажей и был убит во время карточной игры. Ударом ножа, который нанес ему вошедший в раж, крупно проигравший напарник. На похороны съехались карточные шулера, фарцовщики и прочая блатная публика из нескольких областей. Среди черных и кремовых «волжанок» чинно двигались два «Форда» и «Мерседес». Хоронить коллегу по профессии съехались люди солидные.

Уже на следующий день в горком партии и милицию посыпались звонки. В областной газете появилась статья «Мафия показала лицо». Ответа на нее не было. В горкоме на звонки отвечали уклончиво.

Слово «мафия» только входило в моду. На поминальном обеде в «Прибое» подавали водку «Золотое кольцо», черную икру и февральские парниковые помидоры. Говорят, уходя, подвыпившие гости совали метрдотелю в нагрудный карман полусотки — на помин души раба божьего. Знай наших!

Ольхов тогда сказал:

— Всем нам в морду плюнули. А мы вытерлись и пошли.

— Васин был хорошим знакомым Шиянова, — щелкнул по фотографии Сергеев, — обрати внимание, он идет во втором ряду за гробом. Это говорит о достаточно высоком положении в преступной иерархии. И так просто махать кулаками на улице он не будет. Кстати, Васин мастер спорта по боксу и занимал второе место по каратэ в области.

— Давайте материалы, я допроверю, — попросил Голубев.

— Не надо. Скажи Черных, чтобы зашел ко мне.

— Вячеслав Николаевич… — поднявшись со стула, топтался он перед Сергеевым.

Сергеев знал, что Голубев начнет оправдываться, объяснять, что помешало ему разобраться до конца. Сейчас в конце рабочего дня у него начинало ломить в затылке и меньше всего хотелось продолжать разговор с Голубевым.

— Забирай. Завтра к десяти пригласи женщину-свидетельницу, которая изменила показания.

Когда Голубев ушел, Сергеев обругал себя за мягкотелость и стал раздраженно запихивать бумаги в сейф. Сам виноват. Надо было заняться самому. Ведь не зря Ольхов два месяца возился с этой дракой.

Фотографию похорон Шиянова он снова вложил в альбом. Это был его личный альбом, куда он вклеивал снимки, имеющие отношение к уголовным делам, в которых он принимал участие. Была здесь и фотография Пономарева, позже расстрелянного за убийство водителя такси. Правда, тогда роль Сергеева сводилась лишь к доставке Пономарева на допросы — он работал милиционером. Снимок Нестеренко. Коротко стриженные светлые волосы, выпяченная нижняя губа. Как фамилия зубного техника? Кажется, Олейник или Олейников… Они выезжали втроем: Шевчук, Ольхов и он. Просторная квартира, ковер во всю стену, поковырянный паркет, разбросанные ящики под ногами. И этот жуткий запах паленого мяса. Князев ставил зубному технику раскаленный утюг на спину, а Нестеренко, продолжая играть свою долгую, тогда еще не оконченную роль, гладил по голове восьмилетнюю дочь хозяина квартиры и, показывая десятирублевку, уговаривал рассказать, куда папа прятал такие бумажки. Потом Князев повел девочку в ванную, и Нестеренко сказал, что он ее утопит или изнасилует. Тогда зубной техник показал, где спрятаны три тысячи рублей. Тысячу и золотые вещи он отдал им раньше. Когда грабители ушли, девочка забилась в шкаф, а потом почти месяц пролежала в больнице.