Мы - советские люди. Рассказы - [23]
В душе лейтенанта всё звенело и пело. Это казалось каким-то продолжением радостного сна. Он знал, что машины не подведут. Он верил своим людям.
И в самом деле, несмотря на страшную грязь, парализовавшую движение на дорогах, заставлявшую немцев десятками, сотнями бросать машины, колонна добралась до армейской базы даже ранее срока, намеченного лейтенантом. Встав в живую цепь, шофёры помогали грузить снаряды. Работали с таким энтузиазмом, что тяжёлые ящики со сталью порхали над бортами машин, как фанерные цыбики с чаем. Даже медлительные и величественные кладовшики, даже всё презирающие военные писари, работающие на выписке боеприпасов, захваченные общим порывом, помогали погрузке.
Через час колонна двинулась назад. Лейтенант Пастухов ликовал. Может быть, до рассвета, до того, как подсушенная ночными заморозками грязь раскиснет и превратится в кисель, удастся пройти наиболее разбитые участки дороги. И воображение уже рисовало, как он докладывает генералу о досрочной доставке боеприпасов, как генерал благодарит его и его ребят, как потом, отпущенный на отдых, лейтенант забивается куда-нибудь в укромный уголок хатки и пишет, с упоением пишет большое письмо Нине, письмо, о каком он мечтал уже третий год беспокойной военной жизни. Готовые фразы этого будущего письма звучали у него в ушах. Уж теперь-то он прямо напишет своим однокашникам, что возить снаряды - дело отнюдь не менее важное и даже, чёрт возьми, не менее опасное, чем ходить в разведку или во вражеском тылу стучать радиограммы…
И вот тут случилось то, чего увлечённый радостными мыслями лейтенант никак не ждал. Внезапно поднялась одна из тех страшных метелей, какие в феврале бывают в этих приднепровских местах. Белёсая шевелящаяся мгла окружила машины. Широкие белые полотнища затрепетали перед фарами. Огни фар потускнели. Снег повалил так густо, что за ветровым стеклом было трудно разглядеть побелевшую, точно отороченную пушистым кроличьим мехом, кромку радиатора.
- Придётся загорать, товарищ начальник, - сказал Лиходеев, останавливая машину, которая точно упёрлась в сплошную белую шевелящуюся стену.
- Вперёд! - свирепо крикнул лейтенант, порываясь к рулю.
- Куда ж вперёд? Тут кюветы глубокие, ввалимся - и трактором не вытащить, - невозмутимо ответил шофёр.
Чувствуя, что внутри у него вдруг всё похолодело, лейтенант перекинул через плечо ремень сильного аккумуляторного фонаря и выскочил из машины в воющую и шелестящую снегом тьму. Неужели стоять? В такую погоду и авиации не вылететь! Батареи там, на кромках горловины, останутся без боеприпасов, немецкие танки пробьют кольцо?
Встав на четвереньки, лейтенант нащупал под сырым пушистым снегом колею. Согнувшись, освещая фонариком дорогу, иногда для верности щупая её рукой, он двинулся вперёд. Лиходеев тронул машину, следя сквозь белый шевелящийся мрак за слабым мерцанием лейтенантского фонарика. По влажному следу первой машины, чётко зачерневшему в свежем снегу, двинулась вся колонна. Буран гудел, свистел, бесновался, с яростью обрушивая на поля новые и новые снежные тучи, махая пушистыми полотнами, с воем бросал их под ноги и, свистя, тащил в поле. Он валил лейтенанта с ног, толкал его в спину, колол лицо острыми льдистыми иглами. Но лейтенант, наклонясь вперёд, телом своим проламывая ветровые волны, хоть и не быстро, всё же шёл вперёд, показывая машинам дорогу в этой свистящей снежной каше.
Потом, сыпанув на прощание снегом особенно щедро, буран вдруг стих так же внезапно, как и налетел. Снова по обеим сторонам коридора стала слышна канонада, задрожали зарницы близких разрывов. На небе высыпали звёзды, похожие на брызги осветительных ракет. Показавшаяся луна осветила всё холодным магниевым светом.
Ландшафт изменился, как будто, пока бушевала метель, кто-то успел сменить декорацию. Вместо широко разлившейся по полям дороги, вместо набрякшего водой чернозёма, тускло поблескивавшего под луной, всюду, куда ни взглянешь, лежала, синевато сверкая, белая пустынная равнина. Дорога потерялась. Но как караванный путь в пустыне угадывается по торчащим из песка костям людей и животных, так и эта фронтовая дорога угадывалась по чёрным остовам сожжённой немецкой техники, торчащим из снега.
Лейтенант ввалился в кабину головной машины. Он изнывал от жары и был совершенно мокр, как будто его прямо в полушубке только что искупали в горячей воде. Едва передохнув, он спросил Лиходеева, сколько же километров сделали они в метели. Ему думалось, что они проехали очень много.
- Да километров пять-шесть, - невозмутимо отозвался Лиходеев.
Ловко вращая баранку, он вёл машину сквозь строй безобразных железных остовов, каким-то особым шофёрским чутьём угадывая под снегом колею. Канонада становилась слышнее. А машины шли медленно, с трудом пробивая путь через косые, преграждавшие дорогу снежные намёты. Иногда то справа, то слева, то впереди взмётывались вверх багровые вспышки. Лейтенант знал, что это значит. Но лаже мысль об опасности не приходила в голову. Видя, что ночь понемногу бледнеет, он прикидывал в уме оставшееся расстояние, делил его на среднюю скорость машины и гадал: успеют ли они прибыть в положенный час. Он был так поглощён подсчётами, что когда где-то рядом ухнуло так, что грузовик качнуло на бок, треснули выбитые стёкла и Лиходеев вдруг, отвалившись от баранки, стал со стоном сползать со скамьи, лейтенант не сразу отдал себе отчёт, что же произошло.
