Мы разминулись на целую жизнь - [33]

Почему?

***

В холл гостиницы они ввалились под руку – смеющиеся и счастливые. Те двадцать минут, что заняла дорога от вокзала, пронеслись как пара секунд. Женя смеялась, Лёка вторила её смеху, а водителю оставалось только посматривать в зеркало заднего вида и удивляться.

– Пророчество сбылось, – чуточку рисуясь, говорила Женя, стискивая в темноте салона автомобиля Лёкину руку и обмирая от счастья, – Помнишь, ты говорила, что я вернусь, а ты встретишь меня на вокзале?

– Точно, – смеялась Лёка, пряча глаза и пытаясь одернуть рубашку так, чтобы не было видно складки на животе, – Только в следующий раз давай организуем нашу встречу более спокойно, ладно? А то меня чуть инфаркт не разбил.

– Я узнала тебя сразу, представляешь? Удивительно… Ты очень сильно изменилась, но я тебя узнала. Может, это судьба?

– Конечно, судьба, – как сладко касаться друг друга бедрами, как приятно и упоительно вдыхать полузабытый запах, и как страшно говорить и ощущать всё, что происходит в глубине душе, – Хотя бы то, что мы жили в одной гостинице всё это время, и ни разу не встретились…

– Чудовище! – Женя наклонила голову и потерлась носом о Лёкину шею, – В одной гостинице – еще можно поверить, а уж соседних номерах… Кстати! Когда ты слушала музыку, а я стучала в твою дверь – я слышала голос, очень тихий, но мне показалось, что этот голос мне знаком. Ты была не одна в номере?

– Я говорила по телефону. Давай это потом, ладно? Нам многое нужно друг другу рассказать.

Лёка была права. Им действительно нужно было многое друг другу рассказать. Но, перешагнув порог Жениного номера, они забыли все слова. Смущение и предсказуемость сбивали с ног, заставляя одновременно радоваться и мучиться.

– Я думаю… Не стоит торопиться, да? – спросила Лёка. Она стояла очень близко к Жене, чувствовала даже тепло её тела, но по-прежнему не могла толком рассмотреть её лицо.

– Конечно, – лучезарно улыбнулась Женя, – Только тебе придется спать на полу. Я пожертвую свое одеяло, а завтра мы всё обсудим. Хорошо?

– Конечно, – эхом повторила Лёка, усилием воли усмиряя дрожь в ладонях, – Договорились.

***

Она другая. Чёрт побери всё на свете, она совсем другая. Повзрослела… Нет, не так. Постарела. Лежит на кровати, сопит тихонько в подушку, вздрагивает во сне, но она другая… Не та.

Лёка сидела на полу, обнимая собственные коленки, и смотрела на кровать. Там лежала её молодость, её юность. Человек, которого она когда-то любила. Человек, о котором она часто вспоминала, но…

Чего она ждет? Она ведь наверняка думает, что теперь мы будем вместе. А я не хочу этого, мне это не нужно. Я не хочу больше никому делать больно. Но, Боже мой, какая она… Сергей и Макс рассказывали, что у неё была тяжелая жизнь. Но так ли это? На её лице даже тени печали не видно. Она умеет улыбаться, и делает это искренне. Но она не та, не та…

– Уже проснулась? – Женя высунула нос из-под одеяла и одним глазом посмотрела на Лёку. – Сколько времени?

– Девять, – Лёка вдруг засмущалась, обнаружив, что сидит на полу в одной футболке, и поспешно натянула на себя одеяло, – Ты… как?

– Спать хочу. Есть хочу. А ты?

– Пойдем завтракать? Или будем спать дальше?

– Завтракать, – Женя выбралась из постели. Перед широко распахнутыми Лёкиными глазами появились вначале стройные ноги, потом бедра, едва прикрытые чем-то кружевным. Дальше смотреть не было ни сил, ни желания. Лёка отвернулась к окну, и поднялась на ноги только когда где-то в отдалении зашумел душ.

Нужно поговорить с ней сразу, сегодня же. Нельзя допустить, чтобы она на что-то надеялась.

Завтрак прошел в ничего не значащей болтовне и обмене обрывками информации.

– …А помнишь, как мы ездили с тобой в Ростов? И как целовались за церковью?

– …Потом я просто уехала в Москву, надоело всё, хотелось сменить обстановку.

– …На следующий день он мне заявляет, что, мол, нельзя так поступать, представляешь?

Под конец Лёка выдохлась. Она замолчала и вдруг поняла, что Женя уже несколько минут молчит и смотрит на неё с загадочной полуулыбкой.

– Что? – спросила Лёка севшим голосом. Ей стало не по себе от пронзительного взгляда. Казалось, что этот взгляд – он знающий… И что ему не нужно, да и невозможно, лгать.

– Ничего, – Женя пожала плечами и допила чай, – Серьезные взрослые тетки не любят, когда на них смотрят?

– Да нет, не в этом дело… Ты просто смотришь странно. Жень, я думаю нам надо поговорить.

– Давай, – легко согласилась Женя и замолчала.

Лёка испуганно сверкнула глазами и поежилась. Как начать разговор? О чем говорить? Какие слова нужно произнести, чтобы не пожалеть потом?

– Идем гулять, – наконец, решилась она, – Мне нужно тебе рассказать о многом.

И она рассказала. Шла рядом с Женей, смотрела исключительно под ноги, давилась подступающим к горлу комком, и рассказывала. Её речь была сбивчивой и невнятной – словно ответ у доски двоечника, словно неумелая исповедь. Она не пыталась оправдываться или объяснять свои или чужие поступки – просто говорила, говорила, говорила… Когда дошла до периода жизни с Сашей – надолго замолчала, глотая слёзы, и продолжила уже немного изменившимся голосом. Про питерских друзей говорила безлично, не упоминая имен. Про Марину не сказала вовсе.