Мы разминулись на целую жизнь - [17]

– А ты всё время забываешь, что эта ситуация необычна не только для тебя, но и для меня, – улыбнулась Инна, – И нам нужно вместе искать из неё выход, а не виноватых.

– Ладно. Что ты предлагаешь?

– Я думаю, вам с Лизой пока не нужно разводиться. Идеальным вариантом, конечно, было бы нам жить всем вместе, но…

– Не пойдет, – перебил Алексей, – Ты слишком многого от меня хочешь.

– Дослушай. Но раз все вместе мы жить не сможем, то нужно придумать легенду, которая бы укладывалась в стереотипы среднестатистических людей.

– А смысл? – удивился Лёша. – Проще говорить правду: мы с Лизой расстались, живем отдельно, а ты – её сестра или близкая подруга – помогаешь с ребенком.

– Не пойдет, – покачала головой Инна, – Это разумно для соседей, но не для родителей.

– Оо! Ты не собираешься им сказать? Стесняешься?

В Лёшином голосе было столько торжества, смешанного с добродушным злорадством, что Инна не смогла сдержать смеха.

– Речь не о моих родителях, а о Лизиных, – снисходительно объяснила она, – Ты ведь с ними знаком. Можешь представить реакцию?

– А то! – согласился Лёша и позволил себе ухмыльнуться. – Тебя спустят с лестницы, разорвут на куски и запекут их в пироге. Лизу отправят в психиатрическую больницу, а меня банально кастрируют.

– Тебя-то за что?

– За то, что отпустил её к тебе, а не приковал наручниками к батарее. Ладно, согласен – скандалы с Лизиными родителями никому из нас совсем не нужны. Но и ездить к ним в гости я больше не буду.

– Почему?

– Потому что терпеть мамочкины слюни в статусе Лизиного мужа – это одно, а терпеть их за здорово живешь – совсем другое.

Обстановка разрядилась, настроение поднялось, и остаток вечера Инна и Лёша провели за приятной беседой. Поэтому когда с прогулки вернулись Женя и Лиза, они застали в доме атмосферу тепла и чуточку и извращенного веселья.

***

Июль в семье Рубиных-Ломакиных пролетел словно один день. Лёша и Женя с Кристиного дивана перебрались на Лизин. Нельзя сказать, что Кристине это очень понравилось – Жене даже пришлось пережить непростой разговор с подругой, который, впрочем, практически ничего не изменил. Женька объяснила, что не хочет больше доставлять неудобства Кристине и Толику, но в отеле жить ей было бы неудобно, а в свою старую квартиру возвращаться совсем не хотелось.

Кристина была недовольна, и простились они в некотором напряжении, но обе понимали истинную причину Жениного ухода: всё-таки за все эти годы от былой дружбы осталась только тень.

С Лизой Женя подружилась почти сразу же. Они вдвоем с удовольствием занимались домашним хозяйством, пока Лёша и Инна пропадали на работе и искали варианты продажи-покупки недвижимости. Алексей с радостью занимался дочкой, вечерам в компании дам пил чай, и частенько приглашал Женю сходить вместе в кино или просто погулять.

Сама же Женя тоже была довольна, но её не покидало ощущение какой-то неправильности происходящего. Она чувствовала, что пора уезжать, но не могла себя заставить это сделать. Ощущение большой крепкой семьи, радостные улыбки, детский запах в доме – всё это привязывало к Таганрогу крепче любого магнита.

И главное – она бы никогда не призналась себе в этом – но её не покидала безумная мечта и надежда увидеть Лёку.

В долгих прогулках по Таганрогу они с Лёшей несколько раз заходили в общежитие, курили у подоконника и наблюдали за студентами. Пару раз – словно случайно – прошли мимо дома Лёкиных родителей. Но это не помогало. И с каждым днем Женя всё острее осознавала, что прошлое не вернешь. Нужно было двигаться дальше. Но вот как – она и сама не знала…

г. Таганрог. 2006 год.

Лёка весь день провела в постели. Она боялась даже пошевелиться, по опыту зная, что за первым приступом всегда может последовать второй и третий. Кровать располагала ко сну, и Лёка порой впадала в полудрему, видя на обратной стороне ресниц яркие и красочные сны.

Ближе к вечеру, когда номер погрузился в сумерки, а сонливость пропала, оставив в голове противную тяжесть, Лёка всё-таки выбралась из-под одеяла и осторожно подошла к окну. Пейзаж был ей категорически незнаком: словно не в родной город приехала, а куда-то за границу.

– Пакость какая, – хмыкнула Лёка, вынимая из сумки светлые брюки и короткую футболку. Вчерашняя одежда осталась разбросана по номеру, придавая ему полуобжитой вид.

Спуская по лестнице на первый этаж, она прислушивалась к своему организму и с радостью поняла, что ничего, кроме головы не болит, а раз так – то вполне можно поужинать без вреда для здоровья.

В кафе неожиданно оказалось много людей. Молоденький официант проводил Лёку к единственному незанятому столику у окна, и вручил папку с меню.

– Бульон овощной, какое-нибудь отварное мясо или рыбу, два стакана молока, – тут же заказала Лёка, – И карту города, если есть.

– Карту? – удивился юноша. – Но у нас же…

– Я не настаиваю, – перебила женщина, – Но и торговаться не буду. Давайте в темпе, молодой человек, я сегодня весь день не ела.

И улыбнулась. Улыбнулась так, что официант восторженно моргнул, судорожно вдохнул воздух и скрылся из виду. Лёка засмеялась, провожая его взглядом: она прекрасно знала, как эта улыбка действовала на людей.