Мы покорим бурю - [11]

— Помилуйте, мистер Майкл, у нее сегодня занятия. Она не появится в этой части дома, у нее отдельный вход. Кроме того, как только она приходит, она целый час занимается своей внешностью.

— Я позвоню вам потом, когда надо будет привести мальчика.

— Надеюсь, что он останется здесь навсегда; это снова сделает нас всех молодыми. Я видела, как он бегал вокруг садовника — так же, как вы когда-то. Иду, иду!

Она смахнула слезы полной рукой и быстро вышла из комнаты, повинуясь нетерпеливому жесту его руки. Черт знает, что случилось со старыми слугами, подумал Майкл, они всегда были равными членами семьи и открыто высказывали свое мнение.

Они идут! Сердце Майкла чуть не остановилось, когда Соня Карсон с мальчиком вошли в комнату. Какие еще неожиданности ждут его? Он мельком взглянул на мальчика и задержал взгляд на девушке. Она была одета так же, как и утром, так же стройна и подтянута. Впрочем, ничего удивительного, не ожидал же он, что она располнеет за эти несколько часов. На ее щеках проступил румянец, темные глаза искрились, но чуть накрашенные губы слегка подрагивали. Ее заметная нервозность неожиданно успокоила Майкла. Он придвинул к ней стул.

— Садитесь.

Она рухнула на него, как будто ноги вдруг перестали ее слушаться. Затем, обняв ребенка, приблизила его к себе. Он смотрел на Майкла снизу вверх, с высоты своего роста, серьезным, почти оценивающим взглядом голубых глаз. Таких же голубых, как холодные глаза Гая.

Либби была права. Левое веко ребенка слегка опущено, Майкл почувствовал неимоверное облегчение. В глубине души он ужасно боялся, что ребенок окажется фальшивкой. Это бы означало, что девушка, сидевшая сейчас перед ним, солгала. Он уже пережил невыносимое унижение из-за другой женщины, и не вынес бы этого снова.

Мальчик, одетый в голубые шорты и блузку, облокотился на колени девушки. Было видно, какие худенькие у него ноги. Майкл подумал, что в этом возрасте и у него и у Гая ноги всегда были покрыты синяками и ушибами, пятнами меркурохрома, которым смазывали их царапины. Мягкие золотистые кудри мальчика не скрывали правильной формы головы — тоже наследственная черта Фарров. Превосходно! Это слово в точности выражало впечатление Майкла. Мальчик был слишком бледным, но это быстро можно было поправить. Майкл присел на стул и протянул мальчику руку. — Держи руку, старик. Я твой… друг. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он вовремя спохватился, чуть было не сказал: «Я твой дядя Майкл». Ему бы не хотелось делать такое заявление сейчас, а может быть, и вообще никогда не придется сказать так. Майкл слышал неровное дыхание девушки. Догадалась ли она, что он собирался сказать? Он с трудом поборол желание посмотреть на нее. Мальчик вопросительно оглянулся.

— Подойди к нему, Дики.

Мгновение Майкл боролся со смущением. Что должен был он сказать своему почти наверняка племяннику, пока окончательно не признал сам факт его существования?

Мальчик, недолго думая, положил свою руку в протянутую Майклом ладонь и, подойдя, прислонился к его колену.

— А здесь есть еще мальчики?

— Увы, нет.

— А собака? У вас есть собака? — он хлопнул по ноге маленьким кулачком. — Я утром видел одну. Белую и пушистую. Соня сказала, что она похожа на мякоть кокоса.

Когда мальчик рассмеялся, казалось, по комнате разлился звон серебряных колокольчиков. Его голубые глаза лучились в улыбке, а радостно открытый рот открывал ряд ровных жемчужно-белых зубов. Замечательный мальчик! Его заразительный смех заставил Майкла улыбаться.

— У меня нет такой собаки, но на конюшне есть несколько собак. Думаю, я смогу найти там белую и пушистую.

— Та собачка хромала. Мы взяли ее домой, и кормили ее. Соня плакала. У нее были вот такие слезы. Она не переносит, когда кому-то плохо, — его подбородок задрожал.

Майкл положил руку ему на плечо.

— Как насчет пирога и сандвичей с чаем? Вот пришел Элкинс.

Посуда, стоявшая на серебряном подносе, слегка позвякивала — морщинистые, покрытые венами руки Элкинса тряслись. Его щеки порозовели, насколько это было возможно заметить на его коричневой, как грецкий орех, коже. Он огляделся в поисках мальчишки; увидев его лицо, Элкинс перевел взгляд на портрет. Когда он ставил поднос на низенький столик, в глазах его появились слезы.

— Либби никогда не говорила мне, что на свете есть еще один Фарр.

— Спасибо, Элкинс. Мы сами за собой поухаживаем. Вы не нальете нам чая, мисс Карсон?

Любая из женщин, которые были знакомы Майклу, в ответ на это предложение лишь молча, слегка высокомерно уселась бы у чайного столика. А Соня Карсон, как отметил про себя Майкл, просто и открыто ответила на его просьбу и ловко управлялась с массивным серебряным чайником. Майкл отрицательно покачал головой, когда она предложила сливки и ломтик лимона. Ребенок кружился вокруг нее, как пчела около банки с медом.

— Передай чай мистеру Фарру, Дики.

Мальчик бережно взял блюдце обеими руками и, пытаясь не расплескать чай, медленно пересек лежавший между ними мягкий ковер. Донеся чашку на блюдце до Майкла, он облегченно вздохнул. Потом так же ответственно принес блюдо с бутербродами и, указав на один из них пальцем, сказал: «Вот этот выглядит аппетитно».