Мы поем глухим - [41]
«Неужели простил? — гадала Дельфина. — Ему ведь все равно, что я чувствую. Я ему нужна как хозяйка дома, где он открыто принимает весь Париж. Зачем все менять? Но разве Эрвин допустит, чтобы весь Париж говорил о том, что его любовница ему изменяет? Никогда и ни за что! Живем мы с ним при этом или не живем, значения не имеет».
Вот о чем думала мадемуазель Бокаж в то время, как к особняку на улице Тетбу подъехала карета барона Редлиха. Дельфина метнулась к окну, потом к зеркалу, потом кинулась в спальню, подумав: «Не сказать ли о том, что я больна? Быть может, Эрвин меня пожалеет?»
— Я знаю, что мадемуазель здорова, — сказал барон горничной Дельфины, входя в гостиную. — Я ее сегодня видел. Скажите ей, что я жду в гостиной.
Он уселся на кушетку и стал смотреть в окно. Когда Дельфина вошла, барон даже не встал. Он перевел ледяной взгляд на свою бывшую любовницу и презрительно сказал:
— Если хотите — садитесь. Не хотите сесть — можете стоять. Разговор будет недолгим.
Дельфина без сил опустилась на стул.
— Мадемуазель, я буду краток, поскольку я человек занятой. Вы в два дня отсюда съедете. Этот особняк будет продан со всей обстановкой, как только вы его освободите. Возьмите все, что вам будет угодно, кроме драгоценностей, которые я вам подарил. Я хотел бы получить их обратно.
— Но, Эрвин… — Дельфина осеклась, поймав его взгляд. — Господин барон… Я думала, что вправе рассчитывать на вашу щедрость. Вы мне сами говорили…
— Вы мне изменили, — холодно сказал барон. — Поэтому свое слово я вправе забрать, и не думаю, что кто-нибудь в Париже меня за это осудит. Да пусть и осудит. Мне это безразлично. Дом будет продан со всей обстановкой, — повторил он. — А драгоценности вы мне вернете. Те, которые еще не продали, — с усмешкой сказал барон. И встал: — Это все.
— Но куда же я пойду? — Дельфина тоже встала и пошатнулась: ноги ее не держали. Барон не сделал ни малейшего движения в ее сторону.
— Мне это безразлично, — сказал он. — Вы можете поехать прямиком на улицу Сен-Лазар. Взяв все ваши личные вещи и одну из горничных, если она с вами поедет. Вам ведь надо платить ей жалованье, а вы даже не знаете, во сколько именно обходятся ее услуги. Отныне устраивайте свои дела сами.
— Значит, я свободна?
— Вы сочли себя свободной, когда вошли в спальню другого. Я только подтверждаю вашу свободу. Но хочу, чтобы вы за это заплатили, как я в свое время заплатил за вас. Это будет справедливо.
— Видит Бог, я хотела тебя любить! — горячо сказала Дельфина. — Но ты…
— Мадемуазель, вы забываете разницу между вами и мной, — оборвал ее барон Редлих. — Вы стоите на самой низшей ступени социальной лестницы, а поднял вас оттуда я. Но теперь вы отправляетесь обратно, а ко мне потрудитесь обращаться так, как этого требует мое положение в обществе. Мы всегда были чужими друг другу, но я вынужден был вас терпеть, в том числе и вашу фамильярность. Слава богу, с этим покончено. Если вы будете искать со мной встречи, запомните, что двери моего дома для вас навсегда закрыты. Равно как и двери моего рабочего кабинета в моей кон-торе. Даже не пытайтесь туда войти. Прощайте. За вещами, которые я попросил вернуть, заедет мой секретарь.
И барон Редлих вышел из комнаты. Дельфина кинулась было за ним, но на лестнице споткнулась, запутавшись в пышных юбках своего домашнего платья. Когда барон обернулся, он увидел, что красавица Дельфина сидит на мраморных ступеньках лестницы и безуспешно пытается встать.
— Кажется, я повредила ногу! — жалобно сказала мадемуазель Бокаж. — Помогите мне!
Она все еще надеялась, что, оказавшись в ее объятьях, Эрвин передумает. Ведь Дельфина все еще оставалась самой красивой женщиной Парижа! Но, видимо, барон Редлих был нечувствителен к ее женским чарам.
— Вы всегда были плохой актрисой, — презрительно сказал он и навсегда покинул особняк на улице Тетбу.
— На улицу Кассет! — велел он кучеру, садясь в свою карету.
…Александра почти не спала. Давно уже она не чувствовала себя такой беззащитной. Сначала исчезла Вера, единственный преданный графине Ланиной человек, не считая кучера Василия, потом папаша Базиль стал плести паутину лжи, преследуя какую-то свою цель и затягивая в эту паутину Александру. Да еще Тереза вела себя странно.
«Слава богу, я отдала барону алмаз! Не сомневаюсь, что эти двое хотели его украсть! Барон — вот единственный человек, на которого можно положиться!» — думала Александра, ворочаясь в постели без сна. О Серже она думать не хотела. Если встретится с ним, то не так. Пока у нее к нему одни лишь упреки. Захочет ли он слушать?
Поэтому, когда доложили о приходе барона Редлиха, Александра откровенно обрадовалась. Она взглянула в зеркало и торопливо поправила прическу. Тереза куда-то исчезла, а второй горничной графиня Ланина так и не обзавелась.
Барон ждал ее в гостиной. Когда Александра вошла, он сначала просиял, а потом нахмурился.
— Я вижу, вы почти не спали, мадам. У вас утомленный вид. Но я прекрасно знаю, что вы рано вернулись домой, следовательно, должны были как следует отдохнуть. Но вы, похоже, так и не уснули. Может быть, скажете мне, в чем причина?
