Мы, нижеподписавшиеся - [17]

Малисов ждет отклика на свои слова, но Шиндин молчит. И Малисов выходит из тамбура. Шиндин продолжает сидеть в той же позе, покачиваясь вместе с вагоном, плечи его вздрагивают, может быть, он плачет. На другом конце вагона, в противоположном тамбуре, точно в такой же позе, но только лицом к нам, сидит Девятов. Он курит, думает. Вдруг он решительно поднимается, закрывает дверь и быстро идет по коридору. Открывает дверь своего купе, зовет Нуйкину. Нуйкина выходит в коридор.

Девятов. Виолетта Матвеевна, в Куманево должен был поехать председателем комиссии Морозов. Вы не в курсе, почему в последнюю минуту Иван Иванович послал меня вместо Морозова?

Нуйкина пожала плечами.

Странно! Дело в том, что со вчерашнего дня я должен был пойти в отпуск. И вдруг Иван Иванович решил меня задержать — из-за этой комиссии. Он сказал, что Морозов получил какое-то срочное задание.

Нуйкина. Понятия не имею. А что вас тревожит?

Девятов не отвечает. Нуйкина вернулась в купе. Девятов стоит у окна, что-то его действительно тревожит. Постучал в купе строителей, открыл дверь. Семенов спит на нижней полке. Малисов сидит, опустив голову на столик. Алла забралась с ногами на полку, она очень грустна.

Девятов. Где ваш муж?

Алла покачала головой.

Малисов(поднял голову). В тамбуре.

Девятов закрыл дверь. Прошел в тамбур. Шиндин сидит по-прежнему на площадке, курит.

Девятов. Ну-ка встаньте.

Шиндин тяжело повернул голову, но ничего не ответил.

Поднимитесь, поднимитесь! (Подошел ближе, рукой поддержал поднимающегося Шиндина. Прикрыл дверь). Давайте акты.

Шиндин смотрит на него.

Давайте акты!

Шиндин. Я их порвал… и выбросил… в лес…

Девятов(чуть подумав). Идемте со мной. Пошли, пошли.

Шиндин поплелся за ним. Они дошли до купе. Девятов снова зовет Нуйкину.

(Вышедшей Нуйкиной). У вас есть чистые листы бумаги?

Нуйкина. Какие листы? Бланки?

Девятов. Не бланки. Просто чистые листы бумаги.

Нуйкина. Есть.

Девятов(Шиндину). Сколько должно быть экземпляров, я забыл?

Шиндин. Вроде пять.

Девятов(Нуйкиной). Несите пять листов.

Нуйкина пошла в купе.

Шиндин. Что это вы вдруг?

Девятов. Не ваше дело.

Нуйкина вышла из купе — с бумагой.

(Шиндину). Значит, мы сейчас подпишем чистые листы, а вы потом впечатаете нужный текст. А подписи наши у вас уже будут. Ясно? (Расписывается пять раз. Передает листы Нуйкиной — вместе с ручкой.)

Нуйкина. Юрий Николаевич, я ничего не понимаю.

Девятов. Все нормально. Подписывайте.

Нуйкина(посмотрев на Шиндина. Девятову). Я — я хотела бы с вами поговорить.

Девятов(Шиндину). Я вас позову.

Шиндин направился обратно в тамбур.

(Нуйкиной.) Вас, наверно, удивляет, почему вдруг я решил подписать?

Нуйкина. Конечно!

Девятов. Виолетта Матвеевна, вы помните, два года назад мы принимали у Грижилюка молочную ферму?

Нуйкина. Еще бы! Мы тогда не приняли.

Девятов. Но вы помните, как обстояло дело? Грижилюк позвонил в облисполком. И Иван Иванович приказал мне по телефону акт подписать. Он по-своему тоже болел за дело. Без этой фермы область тогда не выполняла план по сельхозстроительству. Но я не стал подписывать. Вы тогда подписали, а я не подписал.

Нуйкина. Я подписала, потому что…

Девятов(перебивает). Не в этом дело. Когда я тогда вернулся в Елино, Иван Иванович меня вызвал и снова настаивал, чтобы я подписал акт. Я сказал — нет. Объект не готов, я подписывать не буду. И предупредил, что если другой подпишет вместо меня, как это частенько делается, я подниму большой шум. Что вы так волнуетесь?

Нуйкина(скрывая волнение). Нет-нет, ничего!

Девятов. Иван Иванович был очень разгневан. Сказал, что, очевидно, мы не сработаемся. Тогда я пошел в обком и рассказал всю эту историю. После этого Иван Иванович не стал со мной конфликтовать, выживать меня — как умный человек он понял, что со мной нельзя действовать грубо. Он почувствовал, что я могу за себя постоять. Что с вами происходит, вы нездоровы?

Нуйкина. Все в порядке, я вас слушаю.

Девятов. Он нашел другой выход — невероятно простой! Он просто перестал меня назначать в комиссии по приемке объектов! Он назначал таких людей, которые всегда сделают так, как ему надо. Я ж не могу требовать: назначьте меня. Он регулирует. И вдруг позавчера, прекрасно зная, что я собираюсь в отпуск, он посылает меня в Куманево принимать хлобозавод. Дескать, Морозов получил срочное задание, придется тебе поехать. Я грешным делом подумал, что он просто решил мне подпортить отпуск. Но теперь я понял, что все обстоит гораздо хуже: Иван Иванович вместе с Грижилюком — они старые друзья — решили моими руками убрать неугодного Егорова! Во-первых, зная мою дотошность, они не сомневаются, что я хлебозавод не приму! Что им в данном случае и требуется. А если Егоров пойдет в обком жаловаться и доказывать, что все специально подстроено, то опять же, благодаря мне, они запросто отведут от себя обвинение! В обкоме знают, что со мной они не могли войти в сговор! Вы понимаете, что происходит? Они манипулируют моей принципиальностью! Когда она им не нужна была, они ее выключили. Теперь она им потребовалась — они ее включили! Так что я вас прошу подписать акт. Тем более что печь хлеб завод может!