Мы не «рабы», а внуки божьи! Языческая Русь против Крещения - [90]

В начале следующего, XVIII столетия русские язычники отразились во вполне официальном документе. В «Артикуле воинском» Петра Алексеевича от 26 апреля 1715 года, не где-нибудь, черным по белому значатся такие слова:

«И ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, (…) оный по состоянию дела в жестоком заключении, в железах, гонянием шпицрутен наказан или весьма сожжен имеет быть».

Добавлю только, что инородцы российские, мордва, черемиса и прочие до 1722 года никакому рекрутскому набору не подлежали и в армии оказаться не могли. Следовательно, речь не про их племенные культы.

Последний раз язычники – повторюсь ещё раз, именно откровенные и последовательные язычники, противопоставлявшие себя христианству и не желавшие принимать его ни в каком, сколь угодно «народном», виде, – мелькнули в бурных волнах российской истории уже в просвещённом XVIII столетии, в царствование Анны Иоанновны, если точнее – в 1743 году.

Некий нижегородский епископ Дмитрий (Сеченов), проезжая по своим делам Терюшевскую волость, увидел у церкви в русском (!) селе Сарлеях на кладбище рядом с крестами какие-то странные столбы и срубы.

Потребовав ответа у местного батюшки, архиерей оказался очень озадачен. Оказывается, в селе и в деревнях поблизости жило немало язычников. Чтобы не трогали власти (сравнительно снисходительно относящиеся к язычеству инородцев), они называют себя мордвой, на деле же даже говорить по-мордовски не умеют, а говорят, как суздальские и ярославские мужики.

Никакими мордвинами они не были – «старые русские идолопоклонники», как писал впоследствии почтенный архиерей в Святейший синод. А странные сооружения – так это могилы ихние, нехристей здешних.

Епископа очень рассердило, что какие-то «поганые» надгробия торчат на православном кладбище, и он, недолго думая, отдал приказ своим слугам изрубить эти «неправильные» надмогильные памятники на дрова и сварить на них ему обед.

Читатель, а вы, часом, не слыхали от наших батюшек сетований по поводу вандализма на кладбищах, воздыханий о губительном наследии советского безбожия, о засилье бездуховности? Высокодуховный епископ Дмитрий приготовил себе обед на чужих могилах задолго до советской власти.

Вскорости прибежали люди с известием, что к селу от нескольких языческих деревень движется огромная толпа, вооружённая кто чем (кое-где мелькали даже пращуровы мечи). Язычники, запыхавшись, выдавили из себя вестники, выглядят очень злыми, можно даже сказать, разъярёнными…

С чего бы это, а, читатель?

Пришлось его преосвященству, бросив недоеденный обед – ужасная утрата! – в панике бежать из села Сарлеях. Толпа долго гналась за ним, но удовлетворилась несчастным пономарём из обслуги, выпавшим из мчавшейся во весь дух брички. Бедолагу убили на месте. Вслед епископу стреляли из луков и даже из ружей, но не попали. К сожалению.

Что за донос настрочил преподобный Дмитрий в Синод! Обширный, прочувствованный. Были там и «волшебники», которые, мол, у «идолаторов» вместо попов, и их подстрекательство. Причиной нападения он полагал слух, прошедший по волости, что «едет архиерей крестить с салдаты».

Язычники, мол, и постановили, что ежели «точию с салдаты, то все созжемся на овинах, а если не с салдаты, то убием его и до смерти».

Мне отчего-то кажется, читатель, что почтенный архиерей перемудрил. Представьте, что, придя на кладбище к родным могилкам, вы видите там незнакомого типа, который разложил костерок из столика и скамейки, уселся на поваленный памятник и жарит над костерком шашлычок.

Уверен, чтобы дойти до состояния терюшевских язычников, вам не понадобится ни подстрекательство «волшебников», ни слухи.

Это даже если позабыть, что, как мы уже говорили, кладбища во многом заменили последним язычникам святилища.

Чем-то не угодил преосвященному Дмитрию и управитель какого-то местного «князь Григория», про которого святой отец только и сообщает, что он-де выдает себя за «грузинца», но, поскольку ни к исповеди не ходит, ни духовного отца не посещает, то явно с ним что-то не так – армянин или персиянин. С его-де попустительства и процветает идолопоклонство в волости.

Мигом для усовещения закореневших нехристей была собрана команда, так сказать, опытных богословов под началом премьер-майора Юнгера.

Толпа – ох уж гордыня языческая! – встретила премьер-майора Юнгера с рогатинами, ножами, древними мечами, луками и малочисленным огнестрелом. В ходе начавшейся дискуссии очень быстро было установлено, что дубины, мечи, стрелы и рогатины в качестве богословских аргументов сильно уступают воинской дисциплине и слаженному залпу.

Толпа обратилась в бегство. Премьер-майор докладывал, что во встретившей его толпе было 1000 человек, пленными взято 136, из коих раненными 31, убито 35, в его команде ранено пятеро. В этом ряду цифр сильнейшее сомнение вызывает первоначальная численность нападавших «идолопоклонников».

Вряд ли премьер-майор скомандовал противнику перед боем «Ррас-счи-тайсь!». Судя по количеству пленных и убитых, в толпе было много меньше народу, вдвое-втрое. Ну да хотя господин Юнгер и был всего лишь премьер-майором, цифры он уже наловчился приводить в отчётах самые, как выразился бы историк и писатель Андрей Валентинов, что ни на есть генеральские.