«Мы не дрогнем в бою». Отстоять Москву! - [31]

– Как Тришкин кафтан, – беззлобно ругался Гришин. – Попробуй растяни восемьсот человек на пятнадцать километров!

– Нельзя быть сильным везде, Иван Тихонович, – с шутливой назидательностью напомнил ему Кузьмин.

– Этот закон сейчас не годится. Слабым нельзя быть ни в одном месте, – серьезно ответил Гришин. – Проткнут оборону хотя бы в одной точке – и вся наша оборона потеряет смысл. За танками же не угонишься. И эшелонировать оборону нечем.

– Вот я и предлагаю в резерве держать половину всех орудий, как пожарные команды, – предложил полковник Кузьмин. – Где будет жарко, туда и посылать. Как думаешь, сколько дней в нашем распоряжении?

– Все зависит от погоды. Пристынет по-настоящему – и пойдут. Может быть, дней пять, может, неделя, – ответил Гришин. – Поехали к своим. В целом все ясно. «Но как же воевать без обоих соседей… – тревожился Гришин. – Это опять верное окружение…»

К вечеру 5 ноября оба стрелковых и артиллерийский полки 137-й дивизии выступили из Ефремова занимать отведенные им участки обороны.

В 624-м стрелковом полку «старички «обсуждали новость: вернулся из госпиталя их первый командир полка майор Фроленков, раненный еще в июльских боях.

– Ну, Андрей Григорьевич, принимай полк, командуй, а я опять при тебе комиссарить буду, – сказал Фроленкову Михеев. – Задача поставлена, людей в полку ты знаешь.

– После марша собери всех командиров рот и батальонов, хочу посмотреть, кто из старых остался.

Когда полк вышел к Красивой Мече и занял оборону, вечером к Фроленкову стали приходить и представляться командиры. Хотя на марше он мельком и видел некоторых из них, все равно сейчас встреча с каждым была теплой и дружеской.

Комбатов было только двое – лейтенанты Нагопетьян и Савин. Нагопетьяна майор Фроленков до этого знал только в лицо, в июле он был лишь взводным, и теперь с удовольствием оглядывал этого высокого красивого парня с живыми черными глазами.

– Вот, Андрей Григорьевич, есть предложение представить его к очередному званию, – сказал Михеев. – Парень что надо, в полку первый смельчак.

В избу вошли еще двое. Фроленков узнал Тарасова и Александрова.

– О, парторг с комсоргом, неразлучные друзья, – пробасил Фроленков. – Садитесь на лавку, – он видел их обоих днем и поговорил подробно с каждым.

Вошли, крякая с мороза, еще несколько человек.

– Дзешкович, минометчик? – спросил Фроленков.

– Так точно, товарищ майор, – ответил краснощекий лейтенант.

– Командир полковой батареи старший лейтенант Денисенко… Комиссар батареи младший политрук Василенко, – представились двое молодцеватых командиров в хорошо подогнанных шинелях.

– Товарищ майор, младший политрук Василенко с нами с августа воюет, – сказал комиссар полка Михеев. – Командир батареи новенький, но тоже с боевым опытом.

Фроленков поздоровался с каждым, предложил сесть.

В госпитале он часто думал, как вернется в свой полк, мечтал об этом и мысли не допускал, что попадет в другую часть. Поэтому был искренне рад, когда из управления кадров фронта его направили в родной полк.

Фроленков знал, что полк трижды попадал в окружения, вышел из последнего с тяжелыми потерями, поэтому боялся, что из своих старых командиров никого не встретит. А тут – живы оказались многие, кого он хорошо знал и любил. И Михеев с Тарасовым, с которыми он формировал полк, и комсорг полка Александров, заметно возмужавший за это время. Адъютант командира полка лейтенант Рак, который тогда, в июле, когда Фроленкова ранило, сумел вывезти и сдать его в госпиталь. Старший лейтенант Новиков, первый помощник начштаба. Фроленков любил его за холодный трезвый ум не по годам, уважал, как отличного штабиста. Начальник штаба в полку был третьим за четвертый месяц, а помощник оставался все тот же, одно это вызывало у Фроленкова уважение к Новикову.

Майор Фроленков еще на построении и марше узнал в лицо многих старых бойцов-арзамасцев, нескольких человек взводных, но большинство в строю стояли незнакомые.

За четыре месяца войны из строя выбыло шесть командиров батальонов, среди них такие опытные, как капитаны Козлов, Елькин, Терехин. Теперь батальонами командовали мальчишки-лейтенанты.

Хотя какие это батальоны – с роту каждый. Фроленков всегда любил и уважал смелых и отчаянных, но ценил и опыт. Ему сразу понравились оба комбата, но закралось и сомнение: сумеют ли они четко управлять своими батальонами в такой сложнейшей обстановке, когда решается судьба войны?

Пригласив всех к разложенной на столе карте, майор Фроленков поставил задачи командирам батальонов, артиллеристам и минометчикам:

– У вас, Савин, участок обороны вдвое больше, потому что у Нагопетьяна танкоопасное направление. Но тоже быть готовыми встретить и танки. Оборону строить отдельными опорными пунктами. Завтра с утра все с тобой наметим вместе. Ну а тебе, Нагопетьян, – Яблоново. Тут и переправа через реку, и немцам кратчайший и наиболее удобный путь. Денисенко, здесь четыре орудия поставите. Зарываться в землю капитально и стоять насмерть, а то придется еще и родную арзамасскую земельку покидать. Вам, товарищи коммунисты, довести до каждого бойца, подчеркиваю – до каждого, мысль, что это последний рубеж. От нас зависит сейчас судьба Родины, чтобы это поняли все.