Мы Любим Ингве Фрея - [15]

Над чем же он задумывался, он сказать не мог. Но каждую ночь подолгу лежал с открытыми глазами: ему все казалось, что он что-то забыл или не успел сделать за прошедший день, становившийся, таким образом, незавершенным, неполным.

Но что это была за работа, которую он никак не успевал сделать за день, он вспомнить не мог.

Эриксон так и не привык к бессоннице и, случалось, специально изнурял себя тяжелым трудом для того толь-ко, чтобы легче заснуть.

Но свою бессонницу он хранил в тайне. У него вообще не было привычки жаловаться на что-либо, и он не рассказал о своей бессоннице даже доктору, который считал, что у него слишком высокое кровяное давление.

Он жаловался только, что у него иногда кружится голова.

Подобным же образом вели себя и сапожник и Эльна. И Эман. Люди на Выселках не любили жаловаться.

Конечно, случалось, что они жаловались на жизнь вообще, но на конкретные трудности, признание которых действительно могло бы им помочь, они не жаловались никогда.

— Если вам плохо, полежите у нас в домике, — предложила Анита.

Эриксон отказался, а сапожник вспомнил, что им пора домой. Эльна наверняка уже ждет их.

Но старики сидели.

Петтерсон, кажется, не был таким уж опасным типом.

— Вы, фру, в самом деле родом из деревни? — спросил сапожник.

— Да, хотя я из мест, что подальше на севере. Анита родилась в деревне. Она долго жила в лесу и знала тип людей, с которым встретилась в лице трех стариков. Беда их была не в старости, а в том, что они до времени стали ненужными. Может быть, она даже знала, отчего они стали ненужными, но она пожила свое в лесу и потому промолчала.

Но она узнала крестьянина, у которого не осталось больше скотины, и мастерового без заказчиков.

— Вы держали много коров? — спросила она.

— Три, — сказал сапожник.

Из этих слов Анита узнала, что Эриксон и Эман были той лошадью, держать которую на хуторе они не могли из соображений экономии.

Ниссе Петтерсон тем временем зорко следил за перемещениями лодки на озере.

— Они, кажется, поссорились, — сказал он. — Мужик гребет сюда, как будто за ним черт гонится… Кстати, он забыл уплатить нам за парковку машины.

— А разве он должен? — спросил Эман.

— Должен.

— Я в этом не участвую, — сказал сапожник. Он поспешно поднялся, а вслед за ним встали и Эриксон с Эманом.

— Нас ждет Эльна, — сказал сапожник. — До свиданья!

— Завтра мы оформим ваш памятник, — сказал Петтерсон.

— Чего не знаю, того не знаю, — ответил сапожник. — Посмотрим.

Старики заторопились назад. Они перешли шоссе и быстро углубились в лес.

Первым шел сапожник. У старого муравейника, не оборачиваясь, он сказал:

— Они не расписаны… Провалиться мне на этом месте, если они расписаны.

VI

Человек, который свое отработал, проснулся рано утром у себя в комнате на чердаке и немного полежал не вставая.

Был понедельник — первый день рабочей недели. Едва открыв глаза, он уже знал: сегодня — теплый и приятный день. Он слышал сквозь сон, как незадолго до него проснулись куры.

Человек заводит свои карманные часы, лежащие рядом на столе. Тут же, на столе, валяются последний номер местной газеты и альманах «Интересное чтение», подаренный ему кем-то шесть лет назад.

Комната на чердаке — небольшая, и сапожник живет в ней только летом. Зимой он живет внизу. Вполне возможно, что больше жить здесь летом он не будет. Лестница, ведущая наверх, — крутая и неудобная. Человеку старому или с больными ногами пользоваться ей трудно.

Эльне тоже трудно подниматься наверх, поэтому всю необходимую уборку сапожник делает сам.

Он медленно встает с постели и начинает свой день с того, что вешает выходную одежду на крюк и накрывает ее сверху большим листом оберточной бумаги. Резинки для носок он сует в ботинки, а сами ботинки заталкивает под кровать.

Он надевает обычную будничную одежду.

Уже почти семь утра. Слышно, как на кухне Эльна бренчит кофейными чашками.

Сапожник надевает синюю рубашку, брюки из чертовой кожи и фуражку. Ноги он всовывает в туфли, которые ему не принадлежат. Кто-то сдал их в починку, да так и забыл забрать. Сапожник их носит давно.

Человек, который свое отработал, одет. На нем обычная повседневная одежда.

Он спускается по крутой лестнице в маленькую прихожую, берет с полки ключ, выходит на веранду и вставляет ключ в замок на двери мастерской. Потом он сходит с веранды к яблоне, облегчается по-малому и приветствует утро.

Сапожник мог бы прямо пройти на кухню. На кухне есть туалетная комната со смывным бачком, но это туалет Эльны. Сапожник не пользуется им без крайней необходимости.

На траве лежит роса.

Сапожник огибает угол дома и входит в него через другую дверь со стороны кухни.

Эльна уже приготовила ему завтрак. На столе — чашка кофе с булочками. Сама Эльна пьет кофе, стоя у плиты.

Сапожник проводит расческой по голове и смотрится в зеркало. Потом садится за стол. Он пьет кофе мелкими глотками и закусывает его булочкой.

Эльна не говорит ему ничего. Она слышала, как он по привычке вставил ключ в замок на двери мастерской. Обычный звук, она слышала его уже тысячи раз. Но она ничего не говорит.

Выпив кофе, сапожник обычно шел в мастерскую. Он работал там весь день, выполняя то, что наметил для себя заранее.