Мы-курги - [23]

— Ату его! — скомандовал Чиннаппа собакам.

Те живым, хрипящим клубком бросились под ноги Манданне. Манданна успел выстрелить, но только в воздух. Собаки свалили его с ног. Он отбивался от них, стараясь прикрыть лицо. Потом на него навалились дюжие слуги Чиннаппы. Искусанного и избитого, в изорванной купье, Манданну выбросили за ворота, а вслед швырнули ружье. Ружье попало в стоявшее рядом дерево, и его старинный приклад разлетелся в щепы. Остался только ствол с искореженным затвором. О том, что было потом, лучше не вспоминать. Манданну вызывали несколько раз в полицию и там допрашивали. Братьев тоже вызывали. Но они сказали, что не имеют отношения к идиотским поступкам Манданны. Братья были уважаемыми землевладельцами, и им поверили. Манданну отпустили, но завели на него дело.

Манданна понимал, что братья его предали. Но доказать этого ни себе, ни им не смог. Слишком сложная была игра, в которую его втянули…

С тех пор прошло немало лет. Эти годы ничего не изменили ни в судьбе Манданны, ни в его характере. Братья разбогатели, обзавелись автомобилями, их дети учатся в лучших колледжах. Окка в целом считается зажиточной. И только Манданна, кормящийся маленьким клочком поля предков, остается позором своего клана. Конечно, его приглашают на семейные торжества и праздники. Традицию нарушать нельзя. Но традиция не защищает его от насмешек и неуважения. «Манданна-неудачник», — повторяют даже дети. Но Манданна — живое олицетворение ушедшего Курга, гордо несет свою поседевшую голову через толпу дельцов, плантаторов, адвокатов. Временами ему кажется, что все, за что он держится, с каждым годом становится более зыбким, ненадежным и исчезающим. Но у него нет другой опоры. Он не сумел ее найти в Курге сегодняшнего дня. И поэтому он продолжает свою игру, и время от времени боевой конь бьет копытом у порога дома предков…

7 Генерал

Он надел старую, похожую на блин, фуражку, набросил на плечи поношенную куртку и сел за руль видавшего виды «хиндустана». Я села рядом. Машина всхлипывала и не хотела заводиться.

— Ну, ну, — уговаривал он ее. — Давай, старина. Мы еще поработаем.

«Старина», наконец, поддалась уговорам, мотор включился, и мы двинулись. Мы ехали по узким мощеным улицам Меркары, и люди, завидев его, останавливались и почтительно раскланивались. Он по-военному касался пальцами козырька своей фуражки-блина.

Мы выехали из города на шоссе, которое вилось среди ярко-зеленых рисовых полей и подсвеченных голубизной лесистых гор.

Со мной рядом за баранкой сидел генерал Кариаппа, бывший главнокомандующий индийской армии.

С генералом я познакомилась через два дня после моего приезда в Кург. В тот день я сидела в кабинете редактора местной газеты мистера Ганапати. Мы с ним н очередной раз обсуждали проблему происхождения кургов. Раздался телефонный звонок. Ганапати снял трубку.

— Да, здесь, — сказал он, удивленно взглянув на меня. — Это вас, мадам.

Я удивилась не меньше, но трубку взяла.

— Хэлло! — сказали в трубке. — Говорит генерал Кариаппа. Не смогли бы вы ко мне сейчас приехать? Как это получилось, что вы уже два дня в Курге, а у меня еще не были?

Я не стала вдаваться в подробности и обещала прибыть к генералу. Он меня интересовал не только как бывший главнокомандующий, но и как личность.

Имение генерала находилось тут же, в Меркаре. Это был большой участок леса вместе с кофейной плантацией. Посреди неухоженного парка стоял дом под красной черепичной крышей. Я позвонила у дверей. Где-то в глубине дома раздались шаги и на пороге возник высокий худощавый старик. Но, говоря «старик», я в какой-то мере грешу против истины. Я знала, что Кариаппе уже много лет, не меньше семидесяти. Однако он был по-военному подтянут, щеточка седых аккуратных усов украшала его верхнюю губу, а светло-карие глаза смотрели ясно и умно. И вдруг произошло неожиданное.

— Я люблю вас, — по-русски сказал генерал.

— Что? — растерялась я. Генерал повторил.

— Но, генерал?!

— Ничего не понимаю, — растерялся Кариаппа.

— Я тоже, — подтвердила я.

— Мадам, давайте разберемся сразу. Что я вам сказал по-русски?

Я перевела его фразу на английский.

Генерал как-то по-юношески подпрыгнул, хлопнул себя по лбу и захохотал. Он смеялся до тех пор, пока слезы не выступили у него на глазах.

— Извините, — сквозь всхлипывания произнес он. Я хотел сказать «здравствуйте» по-русски, но, вероятно, перепутал…

Мы вошли в большую комнату, обставленную по-европейски. Из широкого окна комнаты открывался вид на дальние склоны лесистых гор. На стенах висели сабли, старинные мечи, копья племени нага и австралийские бумеранги. В специальной стойке стояли аккуратно начищенные и смазанные ружья. Несмотря на парижские и лондонские безделушки, здесь жил воинственный дух Курга. Мы уселись в кресла перед догорающим камином. Смешная путаница, которая произошла в первый момент нашего знакомства, сделала беседу непринужденной. Генерал жил один. Он недавно похоронил жену, а его сын и дочь только изредка навещали его. В нашей беседе преимущество было на моей стороне. Я знала о генерале многое, а он, возможно, этого и не подозревал. Я знала, что он был одной из противоречивых фигур Курга. Он нес в себе и его прошлое, и его настоящее, его падения и взлеты, его бедность и богатство, его чувство независимости и сложность его политических взглядов.