Мы играли с огнём. Мистический роман, основанный на реальных событиях - [63]

В мире хватало слишком много страшной, запутанной несправедливости, и если раньше она ещё думала, что найдёт какой-нибудь способ помогать, то теперь при мысли об этом в голове было пусто.

– Хотела бы я помочь, – сказала она. – Знать бы только чем.

Эми улыбнулась.

– Может, подождёшь, когда к тебе придут законодатели, и спросишь духов, хорошо ли поддерживать рабство или нет. Уверена, духи ответят, что нет.

Мэгги знала, что Эми её поддразнивает, но эта мысль ненадолго зацепила. За столом у них получалось убедить кого угодно и в чём угодно. А не могут ли духи и поучать так, словно это не салон, а церковь?

Нет. Высокомерная мысль, и она её отбросила.

Впереди по тропинке проскакала птичка, наклонила набок головку, глянув на них, и они остановились. Наверху в деревьях что-то зашуршало. Освещение менялось. Небо вдруг потемнело. Всё шло к дождю.

– Что ж, вот что я хотела тебе рассказать, Мэгги, – сказала Эми. – Как там Кельвин?

В горле встал ком.

– Передаёт привет, – сказала она, и тогда Эми кивнула и не стала расспрашивать.

Они прошли по тропинке вдоль ручья и повернули обратно к дому под пасмурными небесами, когда она услышала в листве первый шорох дождя. Подходя к особняку мистера Салливана с обратной стороны, они увидели Элизабет – та прислонилась к косяку чёрного входа, на плечи накинута куртка мистера Гаррета. Она помахала им и окликнула:

– Поторопитесь, а то промокнете!

И оказалась права: стоило войти, как хлынул ливень, дребезжавший по крыше, как гром. Стало темно как ночью.

– Боже, – Эми пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум дождя. – И представить не могу, что это такое с погодой. Если продолжится в том же духе, ручей разольётся.

Они какое-то время смотрели на улицу, потом Эми извинилась и ушла помогать с ужином.

Мэгги дальше смотрела в окно, но чувствовала, что Элизабет наблюдает за ней.

– Я слышала, вы в Нью-Йорке собираете много зрителей.

Мэгги прижалась лбом к стеклу и на миг закрыла глаза, успокоенная шумом дождя.

– Да. Людей много.

Она инстинктивно подобралась, чтобы защититься от критики. Но Элизабет спросила:

– Сколько тебе лет, Мэгги?

Она открыла глаза. Не сразу вспомнила ответ.

– Пятнадцать. Скоро будет шестнадцать.

– А кажется, что больше.

– А тебе сколько лет?

– Девятнадцать.

– А кажется, что больше.

Элизабет рассмеялась.

– Иногда хотелось бы. Думаю: будь я старше, стало бы всё проще? Стала бы я понимать, что делаю, стали бы меня слушать люди?

Мэгги отошла от окна. Лоб остался холодным от стекла.

– Тебя и так слушают.

– Нет. Не очень. На меня смотрят, когда я говорю. Иногда. Но это разные вещи.

– Но ты же столько всего делаешь. Столько всего хорошего.

– Наверное. Но часто так не кажется.

Холодный сырой ветер распахнул дверь, Элизабет снова её закрыла и повернула ручку.

– А тебя с сёстрами, похоже, в городе слушают. Причём столько людей. Тебе это нравится?

«Нравится». Слово ненадолго задержалось в мыслях Мэгги, но как будто ничего не значило.

– Не знаю, – ответила она. – Слушают-то на самом деле не нас.

Дождь промочил траву и превратил тропинку в грязную жижу.

– А сколько лет Уиллу? – спросила Мэгги. – То есть мистеру Гаррету.

– О, да он древний старик. Тридцать или около того. Он и сам уж не помнит.

– Он очень красивый.

– Скажи? – Элизабет снова рассмеялась. – И, по-моему, очень талантливый.

– Он дописал свою книгу?

– Почти.

– Её издадут?

– Надеюсь. Он хочет прославиться как журналист, но пока что его печатают только газеты аболиционистов. А их маловато, и писать он любит не только о рабстве. – Элизабет улыбнулась. – К примеру, ему интересны духи.

Мэгги снова спросила себя, не дразнят ли её.

– Я однажды видела… – сказала она, вдруг застеснявшись, – ты, наверное, и не вспомнишь, что я была рядом, но я однажды видела, как ещё в Рочестере ты спорила с мистером Крейном. На кухне Эми. И он так разозлился, что ушёл и хлопнул дверью. Вот это мне понравилось.

Элизабет долго с любопытством смотрела на Мэгги.

– Странно, что ты это помнишь, – сказала она. – По-моему, это было ужасно. Я проплакала всю ночь. До тошноты. Сама не знаю почему. Просто казалось, будто я сделала что-то отвратительное и меня никогда не простят. Сестра Делла, когда об этом узнала, ужасно рассердилась, – она покачала головой. – В следующий раз я перед ним извинилась, а потом сама на себя злилась.

– Но ты же была права. В том споре.

– Думаю, да. Обычно на меня злятся, когда я права.

Окна начали запотевать. Элизабет приложила к стеклу большой палец, провела волнистую линию.

– Я никогда не верила в то, что он о тебе наговорил после случая с малышкой Ханной. Он просто спятил.

У Мэгги ёкнуло сердце.

– Я и не знала, что ты об этом слышала.

– Конечно слышала. Все слышали.

Мэгги прикрыла глаза. Когда открыла, Элизабет всё ещё смотрела через запотевшее окно.

– Я сразу сказала Эми, – продолжила она. – Когда всё случилось. Сразу сказала, что верить надо Мэгги Фокс, а не мистеру Крейну, потому что в гневе он может убедить себя в чём угодно. Когда человек хочет видеть мир по-своему, ему уже никто не помешает. По-моему, это как болезнь, – она взглянула за плечо Мэгги, туда, где слышались приглушённые голоса. С кухни слышался аромат готовки – тушёные говядина и картошка.