Мы долгое эхо - [8]

Никакой репетиции с оркестром провести я, понятно, не успела – хорошо, что мне вообще удалось выступить, да и то лишь благодаря умению молниеносно переодеться и причесаться. До сих пор не могу понять, откуда у меня на это взялись силы, не говоря о том, что ведь пришлось еще и петь!

Семичасовое путешествие зимой на машине по извилистой горной дороге не способствовало хорошему самочувствию, так что Пьетро вынужден был часто останавливаться. Морская болезнь на пароходе «Баторий» казалась мне теперь невинным пустяком. Я думала, что мне уже не выйти из машины на собственных ногах. Тем не менее вышла – переоделась и встала перед микрофоном, буквально «с корабля на бал», без репетиции, не ознакомившись с новой аранжировкой песни «Вернись в Сорренто», разработанной специально для этого концерта. Единственное, на что я рассчитывала, – это на помощь дирижера, которого я знала.

И надо же такому случиться, что после того, как стихли приветственные аплодисменты, дирижер вместе с оркестром исчез за великолепным занавесом, отделяющим их от солиста! В адрес сценографа, которому пришла в голову эта гениальная идея, я высказала отнюдь не самые добрые слова (произнесенные, конечно, не вслух). Вследствие этого мне пришлось исполнять песню, полагаясь лишь на интуицию, изо всех сил пытаясь одновременно удержать равновесие на ватных, подгибающихся ногах, а также улыбку, которая, как мне было известно, транслировалась едва ли не всеми телевизионными компаниями.

И опять получилось, что Пьетро был прав, но какова цена… Об этом знала лишь я.

И подумать – не только никто ничего не заметил, напротив – моя манера исполнения очень всем понравилась и даже… Во мне обнаружили сходство с известной киноактрисой, так называемой «секс-бомбой». Поразмыслив, я пришла к выводу, что заслужила этот комплимент (а это, несомненно, высказывалось именно как милый комплимент) благодаря моим длинным светлым волосам и высокому росту. Ибо главного атрибута, делающего эту актрису секс-бомбой, я была, увы, лишена. Правда, не могу пожаловаться – у меня хорошо разработана диафрагма, благодаря этому мне есть чем дышать… и петь, но все же, я противница таких преувеличений.

Вернемся еще раз назад, в зал «де Голля и Бонапарта». В первом отделении концерта выступал негритянский ансамбль «The Folk-Studio Singers» со своими оригинальными блюзами. Необыкновенно талантливые ребята – они не только прекрасно пели и одновременно танцевали, но каждый еще играл на разных инструментах.

Что касается танца, способности двигаться по сцене, то у меня было много возможностей убедиться, что мы не в состоянии равняться в этом со своими черными братьями. Такой пластичности и грациозности движений, гениальному чувству ритма нельзя научиться. А если и научишься – все равно это не будет то же самое. С такими способностями надо родиться, иметь это в крови. Я подружилась с ансамблем. Они присылали мне открытки из своих путешествий по Италии, присылали поздравления в Сан-Ремо. Не забывали обо мне и тогда, когда я лежала в гипсе. Однажды приехали из Рима в Болонью – ради того лишь, чтобы принести цветы и пожелать здоровья. Сейчас, когда я пишу эти строки, как раз проходит Олимпиада в Мексике. Должна добавить, что с удовольствием слежу за спортивными состязаниями и вижу, что не только в танце, но и во многих спортивных дисциплинах эбеновые юноши и девушки недосягаемы.

Концерт вел один из самых симпатичных конферансье, каких мне только приходилось встречать в Италии, – синьор Энцо Тортора. Он говорил тепло, без преувеличений, без потуг на роль королевского шута, что, увы, было свойственно некоторым конферансье.

После выступления, оставаясь на эстраде перед микрофоном, я должна была отвечать на «стихийные вопросы» публики. К счастью, перед открывшейся для публики возможностью получить, при этом из первых рук, столь важную информацию, как «Ваш рост?», потускнели все другие проблемы, касающиеся международного положения и даже… песни. Поскольку заверения, что мой рост «184 см без каблуков», не вполне убедили публику, я быстро нашла способ удовлетворить ее любознательность, следуя лозунгу «Наш клиент – наш повелитель». Я предложила, что будет лучше всего, если кто-нибудь из почтенных, известных данной аудитории синьоров выйдет на сцену, встанет рядом и померится со мной ростом. К моей радости, вышел ужасно долговязый мужчина, актер, возле которого, став без каблуков, я сама себе показалась ниже среднего роста!

Подобное героическое «самоуничижение» я практиковала отнюдь не впервые. По окончании международного фестиваля в Остенде (Бельгия) в 1965 году происходило вручение наград – в чудесном зале «Курсал» («Курсал» – большое казино в Остенде, где проходили самые громкие мероприятия, в том числе международные конкурсы. – Ред.). Всех участников фестиваля пригласили на сцену. С минуту мы стояли среди многоцветия ламп и вспышек «блицев». Потом на сцену поднялся бургомистр и зачитал очень милую и сердечную речь, после чего вручил певцам награды за три первых места – выполненные из металла парусные корабли на мраморной подставке. Первую награду – «Золотой парус» – завоевала тогда Моника Лейрак, «Серебряный» – гречанка Ники Камба, хорошо известная нам по Сопоту, «Бронзовый» достался мне. Приветствуя по этому случаю награжденных, господин бургомистр обратился к истории суровой и прекрасной Канады, потом к прекрасным традициям Древней Греции, помянул Орфея. Я была восхищена его поэтическими сравнениями. Но когда дошла очередь до «Бронзового паруса», бургомистром внезапно овладело мучительное чувство приниженности. Терпеливо выслушав его сетования, я ответила с полным пониманием: «Что же я могу для вас сделать? Пожалуй, только это…» Тут я моментально сбросила золотые туфли с шестисантиметровыми каблуками и встала рядом в одних чулках. Эффект был точно такой, как и на этот раз, в Италии.