Мы были лжецами - [7]

– Ты разве ничего не хочешь почитать? – спросила я.

– Возможно.

– Как насчет «Первая база. Покинуть пределы»?

Парень рассмеялся. Покачал головой. Выровнял свою синюю стопку.

– «Зажигай с моей темной стороной»? «Герой танцпола»?

Он снова смеялся. Затем стал серьезным.

– Каденс?

– Что?

– Заткнись.

Я позволила себе засмотреться на него. Каждая его черточка была мне знакома, но при этом я словно никогда не видела его раньше.

Гат улыбнулся. Сияя. Застенчиво. Парень стал на колени, цветные книжные стопки разъехались в стороны, он протянул руки и погладил меня по волосам.

– Я люблю тебя, Кади. Серьезно.

Я наклонилась и поцеловала его.

Он коснулся моего лица. Пробежался рукой по шее и ключице. На нас лился свет из чердачного окна. Наш поцелуй был нежным и электрическим, хрупким и уверенным, пугающим и единственно верным.

Я почувствовала, как любовь потоком течет от меня к Гату и от него ко мне.

Мы были теплыми, но дрожали, мы были юными, но древними, и живыми.

Я думала, это же правда. Мы уже любим друг друга.

Уже любим.

10

Нас застукал дедушка. Гат вскочил на ноги. Неловко ступил на рассортированные по цвету книги, разбросанные по полу.

– Я помешал, – сказал дедуля.

– Нет, сэр.

– Конечно, помешал.

– Извини, тут такая пыль, – смущенно вставила я.

– Пенни говорит, тут может найтись что-то интересное почитать. – Дедушка поставил старый плетеный стул в центре комнаты и сел, склонившись над книгой.

Гат продолжал стоять. Ему приходилось нагибать голову под косой крышей чердака.

– Будьте осторожны, молодой человек, – внезапно и резко сказал дед.

– Простите?

– Берегите голову. Вы можете удариться.

– Вы правы, – сказал Гат. – Я могу удариться.

– Так будьте осторожны, – повторил дед.

Гат повернулся и молча спустился по лестнице.

Мы с дедулей с мгновение сидели в тишине.

– Он любит читать, – сказала я в конце концов. – Я подумала, может, он захочет взять какие-то из папиных книг.

– Ты очень дорога мне, Кади, – сказал дедушка, похлопывая меня по плечу. – Моя первая внучка.

– Я тоже люблю тебя, дедуля.

– Помнишь, как я взял тебя на бейсбольный матч? Тебе было всего четыре года!

– Конечно.

– Ты до этого еще не пробовала «Крекер Джек».

– Знаю. Ты купил две упаковки.

– Мне пришлось посадить тебя на колени, чтобы ты видела поле. Ты помнишь, Кади?

Я помнила.

– Ну-ка, расскажи.

Я знала, какого ответа ждал от меня дед. Это вошло у него в привычку. Ему и самому нравилось пересказывать ключевые моменты семейной истории Синклеров, возвеличивая их значение. Он спрашивал, что значит для тебя такое-то событие, и всегда нужно было дать детальный ответ. Точное воспоминание. Как вызубренный урок.

Вообще-то я обожала рассказывать эти маленькие истории, как и слушать их. Овеянные легендами Синклеры, как мы веселились, как мы были прекрасны. Но в тот день мне не хотелось.

– Это был твой первый бейсбольный матч, – подсказывал он. – После я купил тебе красную пластмассовую биту. Ты тренировала свой замах на газоне дома в Бостоне.

Дедушка хотя бы понимал, чему он помешал? Ему что, было наплевать, если он знал?

Когда я снова увижу Гата?

Расстанется ли он с Ракель?

Что произойдет между нами?

– Ты хотела приготовить «Крекер Джек» дома, – продолжал дед, который прекрасно знал, что я помню эту историю. – И Пенни помогла тебе. Но ты расплакалась, когда у нас не оказалось красно-белых коробочек, чтобы упаковать их. Помнишь это?

– Да, дедушка, – сдалась я. – В тот же день ты снова поехал на стадион и купил еще две пачки «Крекер Джек». Ты съел их по пути домой, просто чтобы отдать мне коробки. Я помню.

Довольный, он встал, и мы вышли с чердака вместе. Дедушка спускался неуверенно, поэтому положил руку мне на плечо.

Я нашла Гата на нашем месте на тропинке и подбежала к нему. Он глядел на воду. Дул сильный ветер, волосы лезли мне в глаза. Я поцеловала его, и губы у него были соленые.

11

Бабуля Типпер умерла от сердечного приступа за восемь месяцев до лета-номер-пятнадцать на Бичвуде. Она была эффектной женщиной, даже в старости. Седые волосы, розовые щеки; высокая, худощавая. Это она привила маме любовь к собакам. У нее всегда было минимум два, иногда четыре, золотистых ретривера – с рождения девочек и вплоть до ее смерти.

Она выбирала себе любимчиков, судила не задумываясь, но при этом относилась к нам с добротой. Когда мы были маленькими и отдыхали на Бичвуде, то вставали пораньше, чтобы пойти в Клермонт и разбудить бабулю. В ее холодильнике всегда было наготове жидкое тесто, она быстро разливала его по формочкам и позволяла съесть сколько влезет теплых кексов, пока остальные не проснутся. Бабушка брала нас собирать ягоды и помогала приготовить пирог или пудинг, который мы тут же сметали до последней крошки.

Одним из ее благотворительных проектов была ежегодная вечеринка в пользу Сельскохозяйственного института в Мартас-Винъярде. Мы все на нее ходили. Ее устраивали на улице, в красивых белых палатках. Малыши бегали вокруг в праздничных нарядах, но босоногие. Джонни, Миррен, Гат и я украдкой пили вино, после чего становились глупыми и неуправляемыми. Бабушка танцевала с Джонни, с папой, потом с дедушкой, придерживая рукой подол юбки. У меня была ее фотография с одной из таких вечеринок. На ней было вечернее платье, а в руках она держала поросенка.