Мы, аристократы - 5 - [7]

— Да уж, союзнички… — пробормотал я.

— Всё равно их лучше иметь на своей стороне, чем на чужой.

— Ну… если вы считаете, что не засветитесь на этой вылазке…

— Под рейдовой одеждой меня никто не узнает, даже союзники.

— И всё-таки риск большой. Вас могут узнать по фигуре или по голосу.

— Только не по голосу. Маска изменяет голос до неузнаваемости. А что до фигуры… — Малфой нахмурился от только что пришедшей в голову мысли. — Это тебе, Гарри, нужно о ней беспокоиться, а не мне. Для взрослого мужчины ты, прямо скажем, щупловат.

Замечание было справедливым. Моя комплекция очень сужала границы поиска. Ну ладно оборотни, с оборотнями еще можно договориться, но меня наверняка увидят и охранники Азкабана.

— Насчёт фигуры я что-нибудь придумаю. А насчёт вас, дядя Люциус… возможно, я найду человека, который пойдёт со мной вместо вас.

— Нотт-младший? — высказал догадку опекун.

— Нет. У меня есть другие… знакомые, которым может понравиться такое предложение. Достаточно надёжные, если не по натуре, то в силу обстоятельств.

Малфой испытующе посмотрел на меня.

— Ты уверен, что это тот самый случай, к которому следует привлекать посторонних?

— Этот человек не совсем посторонний, на данном этапе у нас общие цели. И да, это тот самый случай, для которого он подходит… не скажу, чтобы идеально, но больше, чем вы. Хотя бы тем, что ему нечего терять, если его узнают.

— Кто он, я так понимаю, ты говорить не собираешься?

— Если я получу его согласие, тогда скажу, а пока давайте займёмся подготовкой. Мне понадобится схема тюрьмы и её постов, причём заранее — мне будет некогда разглядывать её во время вылазки. Надеюсь, её можно получить у оборотней?

— Очень удачно, что всё это у меня уже есть. Благодаря Бартемиусу Краучу, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — С прошлой осени Крауч стал интересоваться Азкабаном — видимо, из-за отчёта о нашей поездке к Гриндевальду. В сентябре он обратился ко мне как к главе попечительского совета с тем, что в Европе, действительно, цивилизованно обращаются с узниками, а у нас Азкабан. Сказал, что у него Азкабан уже вызывал проблемы в отношениях с другими странами, поэтому нужно, чтобы попечительский совет проследил за обращением с заключёнными. Кроме этого, он затребовал сведения о тюремном режиме и дал мне записку к начальнику тюрьмы с перечнем документов, с которыми он хотел бы ознакомиться. В этом списке было много чего, в том числе и поэтажный план Азкабана.

— Он как-то относится к тюремному режиму? — удивился я.

— Я и сам удивился. Наверное, Крауч просто потребовал всё подряд, что относилось к Азкабану. Когда человек совсем не разбирается в теме, он обычно так и поступает. Разумеется, я оставил себе копии. Мало ли зачем они могут понадобиться…

Для Малфоя всё было очевидно. В Европе недовольны нашим обращением с заключёнными. Краучу это уже высказывали, а отчёт о содержании Гриндевальда — в который, конечно же, не вошли откровения нурменгардского узника, поэтому Малфой написал там всё, что счёл подходящим — окончательно подтолкнул начальника отдела международных отношений если не на улучшение содержания заключённых, то хотя бы на видимость работы в этом направлении. В принципе такое было возможно, если не учитывать жёсткий и бескомпромиссный нрав бывшего главы аврората.

— Дядя Люциус, а как по-вашему, Крауч сильно изменился за последнее время?

— Изменился? — Малфой ненадолго задумался. — Ну как сказать… все люди со временем меняются. Кто-то меняется больше, кто-то меньше, но время ни для кого не проходит бесследно. Если бы десять лет назад мне сказали, что Крауч хлопочет о смягчении тюремного режима заключённых, я никогда этому не поверил бы. Конечно, в чём-то он изменился, но, несмотря на это, суть его осталась прежней. Как бы Крауч не подстраивался под нынешние требования мировой общественности, внутри он всё тот же упрямый и агрессивный фанатик. Я это чувствую, Гарри.

В этом Люциусу можно было доверять. Чувствовать суть других людей было его родовым умением.

— Понятно…

— А почему ты это вдруг спросил? — поинтересовался опекун, знавший, что я не задаю пустых вопросов.

— Во время турнира у меня сложилось впечатление, что он ко мне как-то странно относится. Словно бы присматривается или чего-то ожидает.

— Не забывай о своём статусе Мальчика-Который-Выжил.

— Я помню, но мне показалось, что здесь скрывается что-то более личное. Впрочем, люди по-разному реагируют на статус, — прощупывающее внимание, с которым смотрел на меня Крауч, могло быть его привычкой по отношению к любому человеку. — Давайте тогда мне эти копии, начну ознакомляться. Нескольких дней нам должно хватить, чтобы мы получили ответы от наших контактов. Мне придётся снова позаимствовать вашего ястреба, если вы не возражаете.

Вопрос был чисто формальным, данью вежливости, и опекун, конечно же, не возражал.

— Для отправки письма тебе понадобится навестить наш особняк, — напомнил он. — Там же и копии возьмёшь.

— Сделаем это сегодня же. Если оборотни откажутся от сотрудничества, тогда будем думать, как сорвать им вылазку. И ещё… с прошлой весны у меня чисто случайно завалялся артефакт управления дементорами, тот самый, который утратил Дамблдор. Хотелось бы получить инструкцию к нему, потому что с дементорами легче расправиться, если собрать их в кучу, а не гоняться за ними по всему Азкабану.