Музыкантша - [3]

— Ну не мама же…

— Господи, ну и язык у тебя! Поганый. Пошли уже, ждут, — окинула она невестку с ног до головы оценивающим взглядом. — Спасибо, хоть не в трусах пришла…

Марго промолчала. Они прошли по коридорам и вошли в кабинет, предварительно постучав. Свекровь первая всунула голову:

— Леонид Степанович, можно?

Мужчина средних лет, ближе к пятидесяти, поднял голову и кивнул. Свекровь протиснулась в кабинет, таща за собой Марго.

— Это наша Маргариточка, я вам говорила…

Мужчина поднял глаза и встретился взглядом с Марго. Она улыбнулась ему. Он опустил глаза и снова уткнулся в бумаги, делая вид, что чрезвычайно занят.

— Ну, так как? Возьмёте? — Голос у свекрови источал мёд, и Марго захотелось ударить её по слащавому лицу.

— Пусть устраивается.

— Вот спасибочки! Век не забуду! Заявленице ей где оставить?

— У секретаря напишите и ко мне, я подпишу — и в кадры. Должность только рабочая будет, а работа, как договаривались.

— Она согласна.

Марго решила подать голос.

— Что вы, тётя Римма, за меня всё говорите? У меня у самой язык есть. Что за работа, уточните, пожалуйста.

Леонид Степанович бросил взгляд на Марго и покраснел.

— В кабинете прибрать, кофе сварить, бумагу изредка напечатать. Устроит?

— Вполне, — Марго бросила на мужчину красноречивый взгляд. — Хоть завтра выйти могу.

— Не спешите. Устройтесь, как положено.

Марго со свекровью вышли, и в коридоре свекровь сердито дёрнула её за рукав.

— Что на тебя нашло? Молчать не можешь?

— Нашло просто. У него глаза масляные. А вдруг он ещё чего захочет? Чувствую, не всё тут чисто!

— Господи, ну и дура же ты! Иди, пиши заявление и неси к нему. А мне работать пора.

— Счастливо.

Марго долго смотрела вслед уходящей свекрови. Нюх её подводил редко. Но в данном случае мужик не вызвал чувства отвращения, и она отправилась писать заявление.

Когда она вернулась, Эдик был уже дома.

— Ну как?

— Нормально. С понедельника выхожу на работу.

— Поздравляю.

— Не стоит. Лучше бы себе приличную работу нашёл, чем жену в интересном положении эксплуатировать. Сутенёр хренов.

— Найду, без твоих указаний. Я деньги ношу? Ношу. Чего тебе ещё надо?

— А то, что за твои делишки головёнку тебе отщипнут, и не заметят. Ребёнка сиротой раньше времени оставишь, придурок!

— На улице не останешься. Я ж тебя прописал.

— Да нужна мне твоя халупа! Вот счастье-то!

— А что тебе надо?

— В данный момент — муж и деньги. Деньги в первую очередь, муж в довесок. Кто меня с ребёнком кормить будет?

— Слушай, ты прямая, как осиновый кол! Глупее тебя ещё никого не встречал. Любопытно даже. Заездила. За пивом лучше сбегай.

— Сам беги. У меня ноги отваливаются. И сигарет не забудь!

— Да пошла ты со своими сигаретами! Роди для начала.

— Рожу, не переживай. — Марго широко зевнула, обнажив крепкие жёлтые зубы.

— Марго! Свари мне кофе! Без сахара!

Марго одёрнула юбку, едва прикрывавшую колени, и поправила причёску.

— Сейчас, Леонид Степанович! — Это был условный сигнал.

Она поставила чашку из кофеварки на поднос и вошла в кабинет. Леонид Степанович похотливо улыбнулся при виде её.

— Прекрасно выглядишь, детка!

— Стараюсь. — Марго поставила кофе на стол и пошла закрывать дверь.

— Премию хочешь? — Босс игриво сверкнул глазами. — Завтра выпишу. Только за премию полагается ударная работа. Готова?

— Я, как пионер, всегда готова… — Марго подошла к боссу и положила руку ему на ширинку. — О! Что там у нас?

Леонид Степанович уже расстёгивал ремень на брюках.

— У нас небольшой перерывчик. Имеем право… — Он откинулся на стуле и блаженно закатил глаза.

Марго встала с колен и отряхнулась. Босс тяжело дышал.

— Отлично, детка. Считай, премия у тебя в кармане. Ты славно поработала своим прелестным язычком.

Марго открыла дверь и вышла. Налила себе кофе, насыпав в чашку побольше сахара — хотелось уничтожить неприятный привкус во рту. Отхлебнула глоток и задумалась, предавшись воспоминаниям. Она давно уже знала, что просто так ничего не дается, во всяком случае, ей. Даже эту паршивую мизерную премию нужно было зарабатывать. Но Марго не сетовала — так, значит так. Тем более, что и ей самой это доставляло немало приятных минут. Так уж она устроена, и с этим ничего не поделаешь. «Вино и мужчины, моя атмосфера», — припомнилась ей строчка из песни.

Она достала зеркало и припудрила нос. Все-таки, она — дрянь, Эдик в этом был прав. Она немного покривила душой, рассказывая ему про себя. Консерватория! Со смеху умереть можно! Деньги родителей! Еще раз ха-ха! Смешно совсем. Только не потому, что денег у её родителей не было. Деньги у них были, и не маленькие. Когда-то. В городе семья Марго принадлежала к местным толстосумам. Но, как известно, деньги сами по себе не способны сделать человека счастливым. Марго тошнило от лицемерия того общества, где она по праву рождения была вынуждена вращаться. Одни и те же разговоры о доходах, процентах, вложениях нагоняли на нее смертельную скуку. После того, как Марго должна была окончить университет, папаша приготовил ей теплое место в его банке, и Марго, несмотря на свое нежелание, не стала перечить. Чтобы выразить внутренний протест, в десятом классе переспала с партнером своего отца, предусмотрительно засняв их милые развлечения на скрытую камеру.