Музыка в камне - [9]
Важнейшим событием его правления считается подписание Великой хартии вольностей (15 июня 1215 г.). Поклонники парламентских свобод не устают воспевать ей осанну, а борцы за всеобщее равенство осуждают ее «классовый эгоизм». Несомненно, хартия явилась реакцией на монарший произвол, но, увы, ее составители пытались бороться с этим произволом его же средствами. Они не понимали, что глава государства — не божественный правитель, а «первый среди равных» — неотъемлемая часть нормально функционирующей феодальной системы. Отношения с ним строятся на доверии, их нельзя регламентировать на бумаге. Пытаясь юридически ограничить права короля, бароны совершили ту же ошибку, что и Генрих Плантагенет, а ее плодами воспользовалась третья сила. Да, хартия не учитывала интересов купцов и крестьян, но вскоре после ее принятия йомены и мелкие рыцари заговорили о своих правах, а когда хартия всплыла в XVII в., она пригодилась новому торговому слою, жаждущему ослабления королевской власти.
Взор английских баронов тем временем обратился к Франции. Королевство по ту сторону Ла-Манша вступило в период наивысшего расцвета. Капетинги переняли лучшие норманнские традиции, которыми пренебрегли Плантагенеты. Отныне Франция становилась законодательницей мод средневековой Европы, а ее рыцари, чье достоинство не попиралось королевскими чиновниками, являлись союзниками Короны в деле завоевания новых территорий. Авантюра принца Людовика (будущего Людовика VIII), попытавшегося в 1217 г. обосноваться в Англии, не удалась, но не столько из-за сопротивления англичан, сколько из-за осторожного отношения к ней Филиппа Августа.
Наступала эпоха рыцарства и в Англии, нуждавшейся в сильном государе и надежной элите. Однако король Генрих III (1207–1272), сын Иоанна Безземельного, после ряда попыток состязаться с Францией был посрамлен Людовиком Святым. Пример отца ничему не научил Генриха, который заявлял, обращаясь к баронам: «Слуги не судят своего хозяина. Они должны предоставлять себя в его распоряжение и быть покорными его воле». Согласно абсолютистскому настрою Плантагенетов, так оно и есть, согласно заветам норманнов, «хозяин» наделен не меньшими обязанностями по отношению к «слугам».
Французское окружение Генриха искало для себя лидера. Таковым при определенном раскладе мог стать Симон де Монфор, грозный покоритель альбигойцев, но он погиб на юге Франции, и бароны возложили свои надежды на его сына, также Симона (1208–1265). Последний с радостью использовал преимущества, которые давала административная система Плантагенетов. Соратники ждали от Монфора возрождения старых феодальных вольностей, а получили «Сообщество рыцарей-вассалов Англии», объединившее мелких землевладельцев. В самом названии таился соблазн — на место сюзерена ставилась какая-то «Англия», понимаемая каждым по-своему. Простолюдины были довольны, а те, кто начал ощущать свою силу, потихоньку приобретали земли и поместья. В ответ на возмущение должников королевские чиновники лишь разводили руками: таков закон.
Монфор лицемерно заявлял, что «нигде не видел столько вероломства и лживости, как в Англии», но когда его земляк Людовик Святой на третейском суде объявил незаконными Оксфордские провизии (1258), навязанные Генриху III баронами, Симон не согласился с этим решением и перешел к активным действиям. В битве при Льюисе (14 мая 1264 г.) королевское войско оказалось разбито валлийцами Монфора. Собранный им в январе следующего года совет, в котором преобладали мелкопоместные дворяне и горожане, прежде считался первым английским парламентом (великая честь!), но нынешние историки разобрались, что Монфор использовал его членов как марионеток.
Водя за нос баронов, Симон, как всякий диктатор, опирался на симпатии плебса. В народе он пользовался популярностью спустя долгие годы после гибели. Плененного короля произвели в «свадебные генералы», но как поступить с принцем Эдуардом (1239–1307), Симон так и не решил. Эдуард же, осознавший ошибки своего отца, вошел в сговор с баронами, чьим потомкам суждено было прославить Англию на полях сражений. 4 августа 1265 г. Монфор пал при Ившеме. Присутствовавшего тут же старичка государя чуть было не закололи, но он вовремя крикнул: «Не убивайте меня! Я Генрих, ваш король!»
Его сын, однако, не сумел повернуть историю вспять. Система ленного землевладения оказалась сломана раз и навсегда. Эдуард I мог надеяться лишь на солидарность в рамках рыцарского сословия — сословия воинов, а не крупных помещиков. Действовать же он мог лишь посредством законотворчества, так как слово чести было лишено силы.
Вестминстерские статуты Эдуарда частично ликвидировали приобретения эпохи Монфора. Вводился майорат, а обязанности по отношению к Короне закреплялись за владельцем поместья, даже если оно было куплено им у прежних хозяев. Король желал бы полностью избавиться от таких покупателей, но столь явный передел не получил бы поддержки в низших слоях общества, с настроениями которых приходилось теперь считаться. Удалось приструнить лишь раздражающих всех кредиторов, скупивших солидную долю английской земли, и в 1290 г. евреи были изгнаны из Англии.
