Музыка случая - [58]

Вечер десятого выдался холодный, похожий больше на зимний — над полем дул резкий и сильный ветер, а над головой высыпали звезды. Приехала девушка — в меховой шубке, румяная, с влажными, блестевшими от холода глазами, — и на этот раз она показалась Нэшу красивее, чем он запомнил, хотя, наверное, дело было только в румянце.

Одета она была скромнее, в белый свитер с горлом, синие джинсы, шерстяные гетры, те же самые, высоченные шпильки, и все вместе это выглядело куда приличнее, чем вульгарный наряд, в каком она явилась к ним в октябре. Она показалась ему даже будто бы старше, одним словом, почти понравилась, так что Нэш смотрел на нее в этот раз без неловкости.

Он обрадовался, когда она улыбнулась ему с порога, и пусть улыбка показалась ему немного натянутой и театральной, она все же была дружеской, говорившей о том, что девушка явно не огорчилась повторному приглашению. Конечно же, она ожидала встретить здесь Поцци и потому, окинув гостиную взглядом и увидев одного только Нэша, сразу спросила, где он. Однако ему не хватило духа выложить все как есть, по крайней мере сейчас.

— Занимается другим проектом, — сказал Нэш. — Помнишь, он рассказывал про Техас? У нашего нефтяника возникли вопросы, так что вчера он прислал свой самолет, и Джек вылетел в Хьюстон. Ничего не поделаешь, вопросы нужно улаживать. Джек сам не хотел лететь, но работа есть работа. Клиентов приходится ублажать.

— Черт, — сказала девица, даже не пытаясь скрыть разочарование. — А он так мне понравился. Так хотелось опять с ним увидеться.

— Таких, как Джек, один на миллион, — сказал Нэш. — Остальные ему в подметки не годятся.

— Ага, классный парень. Другие вроде как и покрупнее, а толку тьфу.

Нэш улыбнулся ей и несмело коснулся плеча.

— Боюсь, сегодня тебе придется удовольствоваться мной, — сказал он.

— Ну, бывало, случалось и похуже, — сказала она, тут же преобразившись и бросая ему игривый взгляд из-под опущенных ресниц. Издала нежный стон и, высунув язычок, выразительно облизнула губы. — У нас с тобой тоже, — сказала она, — если не ошибаюсь, осталось одно дельце.

Нэш едва не сказал ей, чтобы она тут же разделась, но устыдился своего нетерпения, слова замерли на языке, и, вместо того чтобы ее обнять, он встал столбом, не зная, что делать дальше. Жалко, что у него не было того легкого остроумия Поцци, с каким тот умел разрядить любую атмосферу, нужно было хотя бы запомнить парочку-тройку острот.

— Не включить ли нам музыку? — спросил он, ухватившись за первое, что пришло в голову.

Не успела она ответить, как Нэш опустился на корточки к груде кассет, сваленных под кофейным столиком. Рылся он там, среди своих опер и прочей классики, наверное, почти минуту и наконец извлек пленку с песнями Билли Холидей, «Лучшие хиты Билли».

Девушка нахмурилась, сказав, что песни эти «немодные», но когда Нэш предложил ей потанцевать, то откликнулась живо и была даже, кажется, растрогана, как будто бы ей предлагалось свершить некое забытое ритуальное действо — например, пойти вместе пособирать в деревянную бадью яблоки. Однако Нэш, любивший танцевать, думал лишь о том, как бы проще с собой справиться. Он вел хорошо, уверенно, кружа по гостиной небольшими кругами, и она вскоре поймала ритм, оказавшись изящней, чем он ожидал. Несмотря на высокие каблуки, ножка у нее была удивительно легкая.

— Никогда не был знаком с девушкой, которую звали бы Тиффани, — сказал он. — По-моему, очень мило. Сразу начинаешь думать о чем-то красивом и дорогом.

— Так и было задумано, — сказала девушка. — Намек на бриллианты.

— Значит, твои родители наперед знали, что ты вырастешь красавицей.

— Мои родители тут ни при чем. Я его сама себе выбрала.

— Вот как. Да, действительно. Какой смысл держаться за имя, которое тебе не нравится. А оно ведь тебе не нравилось?

— Я его терпеть не могла. Как только ушла из дому, так и поменяла.

— Неужели было такое плохое?

— А как бы тебе понравилось, если бы тебя звали Долорес? По-моему, хуже не придумаешь.

— Забавно. Мою мать тоже звали Долорес, и она тоже его не любила.

— Не врешь? Правда мать Долорес?

— Честное слово. Она у меня была Долорес с рождения и до смерти.

— Почему же она его не сменила, если оно ей не нравилось?

— Сменила. Хотя и не так радикально, как ты, но по имени ее никто не звал. На самом деле я лет до десяти даже не знал, что она Долорес.

— И как же ее называли?

— Долли.

— Понятно. Я тоже так пробовала, но вообще-то не намного оно для меня лучше. Долли подходит, если быть толще. Оно вообще для толстых.

— Ну, если честно, мать у меня была не худенькая. Не всю жизнь, только в последние годы, но набрала здорово. Слишком много пила. Иногда такое бывает. Каким-то образом алкоголь влияет на обмен веществ.

— Мой старик пил как лошадь, а был тощий. Нос был красный, а так и не скажешь, что пьет, зараза.

Так они и болтали о том о сем, пока не закончилась пленка, а потом устроились на диване и открыли бутылку скотча. Нэш к тому времени успел придумать, будто влюблен в нее, что было вполне естественно, и теперь, когда лед был сломан, принялся задавать ей кучу вопросов, расспрашивая о ее жизни — пытаясь таким образом создать пусть хоть видимость дружеского участия, чтобы спрятать за ним истинный смысл их встречи и в то же время как-то соотнестись с реальностью. Однако беседа входила в условия найма, и пусть рассказывала она о себе охотно и много, Нэш в глубине души понимал, что девица просто выполняет свою работу, развлекая клиента, который любит поговорить. Истории были правдоподобные, но звучали так, будто бы она, повторяя их раз от разу, в конце концов и сама поверила в то, чего никогда не было, и теперь обманывала не собеседника, а себя, тешась своими глупостями так же, как Поцци тешился мечтой о мировом чемпионате лучших игроков в покер.