Музыка рассвета - [40]

В одном старинном городе учились при консерватории трое занятных студентов — Эльва, Вилл и Морилэй. Каждый обладал своеобразным характером, незаурядным талантом, да и внешне они выделялись в толпе.

Эльва, тонкая, стройная, с лицом итальянской камеи, казалась существом, лишь на мгновение заглянувшим в наш мир. Ее абсолютный музыкальный слух и невероятная чуткость ко всему заставляли ее держаться несколько отчужденно. Никакие грубые материи не должны были затрагивать ее жизнь. Она воплощала в себе гармонию и уже одним своим присутствием украшала любое общество. Всюду она была желанна, всеми любима, и, что бы она ни делала, все казалось совершенством: Эльва обладала значительным дарованием, и игра ее на рояле лишена была и тени чьего-либо влияния. Учителя ее сходились во мнении, что она играет необыкновенно правдиво.

Следующим героем этой истории был Вилл, считавшийся женихом Эльвы. Высокий, сильный, жизнерадостный молодой человек, богатый и удачливый.

Помимо великолепной исполнительской техники (он также учился по классу рояля), Вилл обладал тончайшей интуицией. Он мог угадывать, какое исполнение импонирует его учителям и слушателям. Его приводили в пример товарищам, но никто не знал, что, оставаясь один на один с роялем, Вилл становился беспомощнее ребенка. Он привык подслушивать чужие чувства, ему требовалась подсказка, он не понимал, как играть, ибо не знал и боялся себя и был пуст. Эльва с ее душевными сокровищами была настоящей находкой для музыканта. В ее присутствии он мог создавать шедевры исполнительского мастерства. Внешне эта пара казалась созданной друг для друга: благородный рыцарь и неземная принцесса.

И наконец, последний участник событий— Морилэй. Бывают среди людей такие типы, что не поддаются никаким определениям. В них слишком много качеств и разнообразных талантов, но в то же время ни одно из них не завершено. Будь их способности в чем-то проявлены до конца, они могли бы считаться гениальными. Но нет, это люди намеков. Походя они касаются холста, и зрителю является лаз в иной, высший мир. Еще один-два мазка, и дверь оказалась бы отворенной. Но творцы далеко. Они уже забыли о своем открытии, они пробуют себя в поэзии. Гармония их рифм обещает новое направление, переворот в стихотворном искусстве. Новый путь найден, указан, иди по нему! Нет, герои уже ползут по отвесным скалам, поражая альпинистов, или в одиночку, на утлой лодчонке, пересекают море и противостоят бурям…

Таков был Морилэй. Ах да, я забыл сказать о его внешности. Случалось ли вам представлять образ сказочника? Худощавый чудак с большой головой и нелепыми движениями, ноги заняты одним делом, руки — другим, шея — третьим. Так же и в жизни. Он казался прирожденным скрипачом, и когда играл, то люди собирались только затем, чтобы увидеть, как он танцует на сцене. Но занимался он фортепьяно. Конечно, за роялем не хватало ему возможности двигаться, и он напоминал паяца, изображающего вдохновенную игру. Преподавателей порой так захватывала пантомима Морилэя, что они ничего не могли сказать о его игре. А зря: в юноше композиторский дар явно преобладал над исполнительским. Свои таланты Морилэй нередко являл и своим приятелям. Немало экспромтов он раздаривал студентам, переводя их имена и характеры в музыкальное звучание, и на студенческих вечерах публике предлагалось узнать в музыкальных картинках того или иного из знакомых. Поразительной была точность его характеристик, и никто из присутствующих не ошибался. Морилэя настойчиво приглашали на композиторский факультет, но он решительно отказывался. Затем причины отказа выяснились, и по консерватории пополз слух, что бедняга страдает помешательством. Он заявил, что ему нечему учиться у них, поскольку в нем воплотился дух Роберта Шумана! Подобное утверждение, казалось, многое разъяснило, и репутация безумца оттолкнула от него многих студентов и преподавателей.

Но я возвращаюсь к Эльве и Виллу. Учеба близилась к концу, и Вилл все настойчивее говорил о желании соединить свою судьбу с судьбой своей избранницы:

— Ты украсишь мою жизнь, и мой талант, опираясь на тебя, сумеет заявить о себе людям.

Вряд ли эти слова сильно вдохновляли Эльву. Старая истина, что в браке двух талантливых людей один должен уступить другому, тревожила ее. Для Эльвы было ясно, что она должна будет уступить первое место Виллу. Но так ли он талантлив, так ли любит ее, чтобы она принесла ему в жертву свою жизнь? Эльва колебалась. Блистательный жених не давал себя разглядеть, и порой девушка сомневалась, что знает его. Однажды кто-то из знакомых посоветовал ей сходить в госта к Морилэю:

— Попроси его изобразить портрет Вилла — и ты тотчас узнаешь его. В своих характеристиках этот безумец никогда не ошибается.

Так Эльва попала к Морилэю. Тот явно не ожидал этого визита и был немало смущен. Долго девушка упрашивала его, но Морилэй все отказывался. Тогда она попыталась узнать, как он создает свои экспромты.

— Это просто, — ответил тот. — Имена людей нередко соответствуют их внутренней сущности. Когда они представляются, в звучании голоса можно угадать тональность. Иногда даже достаточно одного голоса. Но с именем легче. Это как автограф, когда почерк указывает все, начиная с ощущения себя, преобладающих в тебе чувств и отношения к другим…